Самолёт слегка вздрагивал. Патологоанатом со вздохом отвернулась, поправила чересчур свободный ремень безопасности, и тут взгляд её упал на кольцо на пальце, которое Шерлок подарил ей в танцевальном зале.
– Держи, – торопливо проговорила Молли, стаскивая кольцо с пальца. Камень красиво переливался, серебристый ободок оказался на удивление в пору, потому женщина и не вспоминала про кольцо до сих пор. – Всё забываю вернуть тебе.
Холмс, ещё не успев отправиться в Чертоги, удивлённо взметнул брови:
– Тебе не понравилось? Конечно, это не кольцо моей матери – такое, кажется, принято дарить у людей? Его я купил в ювелирной лавке в аэропорту. Если ты хочешь другое, можем…
– Шерлок, уймись!
Воздушное судно с силой тряхнуло в воздухе.
Молли прижала ладони к горящим щекам, бедная голова её пошла кругом.
Господи, как ему удаётся всё знать заранее?!
Неужели… неужели он всерьёз?
– Шерлок, – голос Молли изменил ей, женщина почти шептала, – ты же притворялся тогда, играл на публику… Или нет?
– Нет.
Лицо Холмса странно расплылось перед глазами, будто Молли смотрела на него сквозь влажную пелену. Женщина сморгнула, но лучше не стало.
– У меня туман в голове, – пробормотала Молли невпопад. Патологоанатом сама не заметила, как опустилась мокрой щекой на плечо детектива.
Капли щекотали нос, на губах было солоно, хотелось смеяться, колени дрожали, а в груди было восхитительно тепло.
– Я… я не представляю, что со мной творится, Шерлок.
– По правде говоря, я тоже, – прозвучал рядом родной баритон. – Может, разберёмся вместе?
Сон подкрался к Молли Хупер тихо и незаметно, по-детски закрыв ей сзади глаза солнечными ладонями. Женщине снилось, что она обратилась в ветер и несётся по вересковому лугу. Ни тела, ни глаз у неё не было. И всё же она, ослеплённая светом, видела, как струятся мимо стебли трав, проносятся расплывчатыми золотистыми пятнами с головокружительной скоростью. Порывом Молли взмыла в прекрасную глубину, которую люди называют небом, прямо в голубую прорубь в кольце облаков, встретила солнце и умерла. Ветер, которым она была, перестал существовать, став холодным ослепительным воздухом, разлитым над облаками…
Молли открыла глаза и заметила, что снаружи прояснилось. Прекратилась и тряска. Позднее голубое весеннее утро стояло за иллюминатором. Шерлок дремал, склонив голову на спинку её кресла. Молли взглянула на его спокойное, умиротворённое лицо, и решила, что назовёт дочь Эммой, а если будет мальчик – то Бенджамин.
Вместо эпилога:
Истборн, Англия, 19**-й год.
Молния, живая, сияющая, бежала по Острому Обрыву в сторону ошалевшего Шерли. Молния кричала, рыдала и сквернословила сквозь рёв грозы. Мальчишка и представить себе не мог, что такое бывает. Что произошло с Монтгомери? Отчего он вспыхнул как факел? Шерли отшатнулся в сторону, и мужчина повалился в мокрую траву, перекатываясь с боку на бок и подвывая. Языки огня шипели, как гадюки, от соприкосновения с водой. Мальчишка застыл с дубинкой наперевес, измученный, напуганный, с легкомысленной подростковой решительностью готовый и к смерти, и к атаке. Где-то вдалеке снова прозвучал свисток, который чуть раньше заставил Монтгомери беспокоиться.
Шерли решил было, что в беглеца, наконец, ударили небеса, как вдруг сквозь пелену дождя и пятна света в глазах увидел Мо. Девочка стояла рядом, сжимая в руках непонятный предмет. Да это же керосиновая лампа! Та самая, что коптела в ангаре. По лицу Мо, будто слёзы, бежали потоки дождя, губы тряслись, пальцы до побеления вцеплялись в разбитую лампу. Девочка бросилась к другу, но нога её подвернулась в луже грязи. Шерли услыхал, как она вскрикнула, прикусив губу. Мальчишка подскочил к подруге, схватил за руку, то ли чтобы поддержать, то ли чтобы самому ощутить опору. Мо выронила свою ношу и, отрывисто вздохнув, обняла Шерли за шею, когда над ними засияла молния. Нос его щекотали мокрые девичьи пряди, худая рука душила. Мальчишка фыркнул, однако ощутил прилив храбрости, гордо выпятил грудь, позволяя девчонке виснуть на нём.
С края Обрыва послышался стон, а затем шумная возня. Утробным рокотом пронёсся гром. Шерли показалось, что за уродливыми чучелами появился шатающийся долговязый силуэт. Сгусток тьмы, ожившая смерть, подсказало воображение, измученное схваткой с пугалами. Где-то рядом бродили люди, искали их с Мо, но Шерли зачарованно таращился в сторону Монтгомери. Охваченный диким звериным любопытством, подросток рванулся туда и потянул подругу за собой. Мо едва поспевала, прыгая на здоровой ноге, но и в ней пылало болезненное возбуждение.
Мужчина покачивался на ногах, гангренно-лиловое небо за ним начиналось от самой земли, отчего Монтгомери походил на висельника. Горящий керосин оставил на его одежде дыры, кое-где пламя ещё шевелило красным языком. Залатанный плащ развевался на ветру, обожжённая рука цеплялась за воздух, казалось, кровь и огонь струятся с пальцев. Вспышка подсветила длинное некрасивое лицо с раздвоенным подбородком. Шерли ожидал увидеть ярость, гневные судороги, и приоткрыл рот, когда на лице Монти расцвела улыбка от уха до уха.
– Молодцы, сукины дети, молодцы!
В воздухе прокатился горловой смех мужчины, довольный, по-отечески снисходительный. Размашистым движением Монтгомери подхватил с земли пистолет и повернулся, высматривая кого-то за ангаром. «Не угомонятся никак, наседки чёртовы» – бросил мужчина раздражённо.
Плащ его трепало, как рваное оперение истуканов, лицо его белело, словно кость.
Горячая волна затопила Шерли. Внутри у него что-то сладилось, сложилось, замкнулось и потекло по жилам, как по проводам. Усталость и озлобленность куда-то пропали, на их место пришла сила. Лицо мальчишки разгладилось. «Шут гороховый», – мелькнуло у Шерли в голове, – «Да без тебя я знаю, куда и как мне идти».
Руки подростка пришли в движение, и деревянная бита ударила Монтгомери в лицо. Омерзительно захрустел нос, на биту брызнула кровь. Мальчишка на миг ощутил дикий прилив ужаса и восторга. Рука Монти, сжимавшая пистолет, непроизвольно дернулась в направлении Шерли.
Взвизгнув, Мо бросилась на мужчину, выставив вперёд руки.
От толчка Монтгомери покачнулся. Всплеснув руками, он отступил назад, поскользнулся и окончательно потерял равновесие.
Шерли наблюдал, как на фоне ярко озарившегося неба тёмная долговязая фигура прогнулась назад, на миг оторвалась от земли, зависнув над кромкой Обрыва, а потом исчезла. Тёмный небосвод опустел.
Человека, предложившего им побег в волшебную страну, на Остром Обрыве больше не было.
Хрупкая девчоночья фигурка дрожала у самого края. Мо обернулась, но Шерли не успел рассмотреть, что творилось на её лице. Невозможно белое сияние раскроилось у него в глазах, на долю секунды жилой впилось в землю между ним и Мо. Почти одновременно с ударом молнии раздался истошный девичий крик, не человеческий даже, а больше птичий.
Ослепший Шерли упал на живот, каким-то чудом успев схватить Мо за руку. Грунт под ней осыпался, мышцы мальчишки рвала невозможная тяжесть. Упираясь коленями, он втащил-таки подругу наверх, на твёрдую почву. Не поднимаясь, Шерли наклонился над ней – Мо была без сознания. Ударилась, что ли, или просто от страха? А, какая разница, живая ведь, а сейчас, вот сейчас ей станет лучше. И ему тоже.
Шерли поправил на девочке грязный задравшийся подол, скользнул руками по траве и улёгся животом на траву. Тепло Мо под боком и даже хлюпающая под ним вода согрели мальчишку.
Шерли с удовольствием закрыл глаза. Ему приснилось, что он лежит в пруду среди кочек, а огромная птица на длинных худых ногах с вытянутым клювом ищет его, но проходит мимо и удаляется ни с чем. Потом над ухом разливались голоса родителей, и мальчишка ворчливо зашептал:
– Тише, не мешайте, – и добавил вдруг с мечтательной улыбкой. – Может быть, она ещё вернётся. Мо права. Птица такая красивая.
__________________________________________________________________________
Примечания автора:
* Эдвард Рочестер – персонаж романа «Джейн Эйр»
* Цитата из романа «В пьянящей тишине» Альберта Санчеса Пиньоля.
* Qu’est-ce que c’est – что такое? (фр.)
* Fille – девушка (фр.)