Один из грузовиков повис с крутого берега, одно его переднее и одно заднее колесо не касались земли, но середина прочно застряла. Второй грузовик стоял поблизости, и четырнадцать взрослых мужчин сидели или стояли рядом в полном покое и не думали пытаться вытащить застрявший грузовик.
– Джозеф! – окликнул Лорен шофера. – Как это случилось?
Джозеф равнодушно пожал плечами, но ему трудно было скрыть свое удовлетворение.
– Ну ладно, джентльмены, попробуем выбраться, – с иронией сказал Лорен. Полчаса спустя, вопреки женственным усилиям всех четырнадцати, вопреки многочисленным включениям и выключениям двигателя и переключению скоростей – этим от всего сердца занимался Джозеф, грузовик по-прежнему висел на краю русла. Наконец все выбрались из углубления и с интересом посмотрели на Лорена и меня.
– Ну как, Бен? – Лорен повернулся ко мне и начал расстегивать куртку.
– Конечно, Ло, – согласился я. Я был довлен тем, как хорошо владеет собой Лорен. Тело его выглядело твердым, как скала, без единой клеточки жира. При росте в шесть футов два дюйма у Лорена безупречная мускулистая фигура.
Я не стал снимать рубашку. На мое тело, хотя оно не менее сильно, чем у Лорена, смотреть не так приятно.
– Сначала передний конец, – предложил Лорен.
Грузовик разгрузили, горючее наполовину слили в канистры. Я предположил, что передняя часть грузовика весит чуть больше двухсот фунтов. Покрутил руками, чтобы размять мышцы. Слуги смотрели удивленно, один из них засмеялся. Даже Салли отложила книгу и выбралась из лендровера, чтобы лучше видеть.
Мы с Лореном подошли к передку машины, наклонились, плотно взялись руками, чуть расставили ноги для упора.
– До конца, партнер?
– До конца, Ло. – Я улыбнулся ему в ответ, и мы начали поднимать. Я начал медленно, по очереди включая мускулы, распределяя напряжение равномерно, подключая плечи, бедра, живот. Мертвая масса сопротивлялась, и я начал включать резервы, чувствуя, как растет напряжение и дыхание обжигает горло.
– Давай! – выдохнул рядом Лорен, и я рванул изо всех сил, чувствуя, как перед глазами завертелись алые круги. Передок ровно поднялся, и я услышал изумленные восклицания зрителей.
Мы поставили колеса на землю в стороне от края, потом подошли к задней части и проделали то же самое. Потом начали смеяться, вначале негромко, потом все громче и громче. Лорен обнял меня за плечи и подвел к зрителям, которые теперь выглядели неуверенно и беспокойно переминались.
– Вы, – сказал, обращаясь к ним, Лорен, – вы толпа старых дев и хихикающих дественниц. Переведи им, Джозеф.
Я отметил, что Джезеф очень точно выполнил приказание.
– А что касается тебя, Джозеф, то ты дурак. – Лорен сделал короткий танцующий шаг к нему и ударил открытой рукой по лицу. Звук получился оглушительно громкий, и от сильного удара Джозеф повернулся вокруг себя, прежде чем упасть. Он сел ошеломленно, из угла его рта показалась струйка крови, там, где он прикусил зубами верхнюю губу.
– Вы видите, я по-прежнему смеюсь, – обратился Лорен к испуганной аудитории. – Я даже еще не рассердился. Подумайте, что будет, если вы меня по-настоящему рассердите.
Грузовик с живостью нагрузили заново, и мы двинулись в путь.
– Ну, – сказала Салли, – теперь мы можем рассчитывать на полное взаимопонимание до конца пути. Почему большой белый бвана не воспользовался хлыстом, зачем стал пачкать руки?
– Объясни ей, Бен. – Лорен не смотрел на нас. Я торопливо рассказал Салли о том сознательном саботаже, с которым мы столкнулись.
– Я уверен, Лорену тоже не хотелось бить этого человека, Сал. Но он сознательно засадил грузовик. У нас всего три с половиной дня, чтобы добраться до Кровавых холмов, и мы не можем позволить себе никаких отсрочек.
Салли немедленно забыла о злосчастном Джозефе.
– Кровавые холмы! – восхитилась она. – Боже, я представляю себе человеческие жертвоприношения и…
– Более вероятно, просто холмы красного цвета, – заметил я.
– И вся эта история с табу. – Салли не обратила внимания на мои слова. – Должно быть, из-за руин. О Боже, я чувствую это в крови – храмы, полные драгоценностей, реликты и письменные документы целой цивилизации, могилы, оружие…
– Отметь абсолютно беспристрастный, лишенный романтики и исключительно научный подход моего ассистента, – сказал я Лорену, и он улыбнулся.
– Хоть меня это чертовски расстраивает, но на этот раз я чувствую точно то же, – признал он.
– На этот раз вы поумнели, дорогой, – ядовито сказала ему Салли.
Было уже два часа дня, когда мы добрались до восточного края котловины, откуда надо было начинать движение к холмам по компасу, и почти тут же стало ясно, что сегодня нам туда не добраться. Путь оказался трудным, песчаный вельд цеплялся за колеса машин и превратил нашу поездку в движение чуть не ползком. Много раз грузовики застревали в песке, и их приходилось вытягивать с помощью четырехколесной трансмиссии лендровера. Каждый такой случай вызывал продолжительные извинения со стороны шофера и остальных связанных с этим грузовиком работников.
Песок поглотил все следы недавних дождей, но они видны были в свежей зелени, окутавшей колючие кусты и акации, и еще более драматично в буйстве диких цветов, которые толстым ковром покрыли все поверхности.
Их семена и луковицы спали три долгих года засухи, ожидая этого времени изобилия, и теперь алые огоньки короля чаки сверкали среди полей незабудок наманква. Звездные лилии, эрики, золотые газании и десятки других разновидностей создавали королевское зрелище и смягчали утомительность нашего черепашьего продвижения.
На каждой вынужденной остановке я оставлял ругающегося и подгоняющего штат Лорена и уходил с фотоаппаратом прочь от машин.
Заход солнца застал нас еще в пятнадцати милях от холмов, и когда я взобрался на верхние ветви акации с плоской кровлей, под которой мы разбили лагерь, я видел холмы в восточной части горизонта. На них падали последние лучи солнца, и они казались оранжево-красными. Я сидел на развилке и смотрел на них, пока не зашло солнце и они не слились с темным небом.
Странное чувство охватило меня, когда я смотрел на далекие холмы, загадочное ожидание судьбы заполнило вялой томностью и меланхолией, я испытывал беспокойство и неуверенность.
Когда я спустился, Лорен один сидел у костра, глядя на пламя. Он пил виски.
– Где Салли? – спросил я.
– Пошла спать. В дурном настроении. Мы спорили о кровавом спорте и избиении черных. – Лорен взглянул на палатку, которая светилась изнутри. Мы с Лореном ели жареную печень сернобыка, запивая теплым красным капским вином, а от костра слуг доносилось пение. Поев, мы какое-то время сидели молча, потом прикончили вино.
– Устал, – сказал наконец Лорен и встал. – Пойду позвоню Ларкину. Обещал связываться с ним каждый второй вечер. До утра, Бен.
Я смотрел, как он идет к лендроверу и включает радио. Слышал пьяный голос Ларкина сквозь шорохи и треск атмосферного электричества. Несколько минут прислушивался, пока Лорен разговаривал. Потом тоже встал и пошел в сторону от лагерного костра.
В темноте беспокойство и неуверенность вернулись. Туши сернобыков привлекли стаю гиен к лагерю, и они хихикали и визжали среди колючих деревьев. Поэтому я не отходил далеко от лагеря, подошел к палатке Салли, испытывая удовольствие от ее близости, потом пошел к костру слуг. Шел я по мягкому песку беззвучно. Когда я подошел, говорил старик-подносчик. Все остальные, сидя на корточках у низко горящего костра, внимательно слушали. Я ясно слышал его слова, и они пробудили мою память. Холодок пробежал по спине, призрачные пальцы коснулись рук и шеи, волосы встали дыбом.
– Зло должно быть уничтожено на земле и в умах людей навсегда.
Точно такие слова говорил Тимоти Магеба, слова те же, но язык другой. Я зачарованно смотрел на источенные временем черты лица старого матабеле. Он как будто почувствовал мой взгляд, повернул голову и увидел меня.