Тириапуре дал знак остановиться, когда Генри пересек уже больше половины площади. Конвой распался: воины, сопровождавшие пленного, разбрелись, слившись с нетерпеливо шевелящейся массой. Сдержанный гул наполнял маленькую площадь, опоясанную, словно четками, цепочками блестящих глаз. У ног взрослых копошилась детвора. Племя ждало появления вождя.
Сейчас Генри хотелось только одного - поскорее бы кончилась мучительная неопределенность. И когда циновка, заменявшая дверь в здании-храме, откинулась и на пороге показалась толстая, пышно разряженная фигура, он облегченно перевел дух. Ждать больше не надо, сейчас все решится. Впившись взглядом в лицо предводителя ваикато, он надеялся найти в нем признаки благородства и доброты.
Но даже самое горячее желание не помогло Генри увидеть в лице Хеухеу-о-Мати того, чего в нем не было и в помине. Тяжелые складки щек, нависшие над подбородком, резкие морщины у поджатого рта, маленькие заплывшие глазки... Это был просто тучный, потрепанный жизнью старик с дурными наклонностями и крутым нравом. Об этом можно было судить по тому, как испуганно жались под его сонным взглядом жители деревни, и еще по тому, с какой угодливостью ответил подбежавший Тириапуре на вопрос, который вполголоса обронил Хеухеу-о-Мати.
Генри догадался, что старый вождь спрашивал о нем, потому что, выслушав Тириапуре, Хеухеу-о-Мати колыхнул щеками и исподлобья посмотрел в лицо пленного пакеха. Юноша выпрямился. Призвав на помощь самообладание, он твердо встретил взгляд вождя и почти физически ощутил его свинцовую тяжесть. Нехотя отвернувшись, Хеухеу пальцем подозвал Тириапуре и что-то пробормотал. Тот обрадованно кивнул и нырнул в толпу. Через некоторое время послышались возмущенные голоса, и цепь распалась, вытолкнув в круг немолодого маори в грязной набедренной повязке. Затравленно озираясь, он сделал несколько шагов к центру площади. Его изможденное лицо выражало покорность и страх.
Хеухеу-о-Мати сделал ему знак подойти. Нерешительно, будто приближаясь к краю пропасти, маориец двинулся к вождю. Когда дистанция между ними сократилась до трех ярдов, Хеухеу-о-Мати поднял руку. Человек остановился.
- Теурекарепа, раб, отвечай: это ты две ночи назад сторожил моих свиней?
Генри поразился голосу вождя, визгливому и тонкому, как у женщины.
Раб молчал, склонив голову. Его худые плечи вздрагивали.
Внезапно Генри понял, что сейчас произойдет нечто отвратительное.
- Ты не уберег мое добро! Лучшая свинья упала в овраг и издохла по твоей вине...
Визг Хеухеу-о-Мати буравом ввинчивался в мозг. Чувствуя странное оцепенение, Генри широко открытыми глазами смотрел на вождя, который принялся быстро вращать над головой коротенькую каменную палицу. И вдруг с необычайной для своей туши легкостью Хеухеу прыгнул вперед и с размаху опустил оружие на опущенную голову. Раздался тупой стук, толпа радостно взревела. Раб, будто кланяясь, ткнулся носом в колени и завалился набок. Темно-красный ручеек, ширясь, пополз к ногам вождя, заставив его отступить на шаг.
Генри закрыл глаза, его тошнило.
- Как зовут тебя, молодой пакеха? Кто ты? - издалека донесся голос Хеухеу-о-Мати.
С усилием разжав веки, Генри увидел, что вождь, поигрывая палицей, в упор смотрит на него. "Надо ответить... Скорей ответить... Иначе будет поздно", прыгало в мозгу у Генри, но язык не повиновался.
"Боже, какой я трус!" - с ужасом подумал Генри, замечая, что презрительная, понимающая ухмылка покривила губы жирного старика. Глотнув воздух, Генри хрипло выдавил:
- Э-э... Генри... Гривс... - Звук собственного голоса неожиданно придал ему мужества. - Я сын пакеха, который старый... разводит... большой... много... овец, - заговорил он, торопясь и путая маорийские слова. - Я не враг... меня схватили...
- Вычерпай воду из своего рта! - грубо оборвал его Хеухеу-о-Мати. Лицо его стало брюзгливым. - Ты плохой, совсем плохой. Ты помог убежать нашему врагу. Зачем ты перегрыз веревки?
Юноша растерянно молчал, не зная, что ответить.
- Ваикато не воюют с пакеха. Ты сам бросил в нас копье вражды... - повышая голос до визга, продолжал старик.
Генри вздрогнул. Неужели за спиной вождя стоит тот самый?!
- Ты хитрый пакеха-маори. Но Хеухеу хитрей тебя...
Тот! Сомнений не оставалось: это его он видел в отцовском дворе...
- Хеухеу не прощает врагам, нет-нет...
Слова вождя уже не доходили до сознания Генри. У входа в священное здание стоял, равнодушно прислонясь к стене, высокий сухопарый человек в плаще из шкурок киви.
- Вождь! - звонко выкрикнул Генри, указывая рукой на человека в плаще. Он был у нас дома... Он скажет... что я... не враг.
"Он не может меня знать, - пронеслось в мозгу. - Это я его видел, а не он меня. Как же его зовут? Pane... Pyiae..."
Хеухеу подозрительно прищурился и обернулся.
- Что скажешь, Рапети Ароа?
Худощавый покачал головой.
- Я не встречал этого желтоволосого пакеха, - бесстрастно проговорил он.
- Рапети! Ты приходил к отцу... Его зовут Сайрус Гривс... - срывающимся голосом настаивал Генри. - Были еще три воина... Вы смотрели наших свиней... Вспомни, Рапети!..
- Таирути? Старый пакеха Таирути? - быстро проговорил Хеухеу-о-Мати, настороженно всматриваясь в юношу. - Ты слышал, о чем говорил Рапети Ароа с пакеха Таирути, которого называешь отцом?
- Нет, нет, - Генри замотал головой. - Я не слышал... Я был на... запнулся он, пытаясь вспомнить, как на языке маори слово "чердак". - Я был наверху, на доме и видел...
Надежда на спасение крепла. От Генри не укрылся интерес главы ваикато к имени его отца.
Старый вождь нахмурился, отчего его глазки скрылись под мохнатым навесом бровей. Подумав, он буркнул:
- Пусть подойдет Те Реви Акиту.
Из толпы вышел костлявый воин - тот, что командовал отрядом, взявшим в плен Гривса и Тауранги. Старик, сердито косясь на окружающих, что-то негромко спросил у него. Тот ответил тоже вполголоса и покачал головой.
Видимо, ответ удовлетворил Хеухеу.
- Давно ли ты стал другом презренного нгати? - спросил он уже менее враждебно.
- Там, в горах, я увидел его в первый раз, - без запинки ответил Генри, чувствуя, что бояться теперь нечего. - Он помог мне выбраться из ямы. И сразу же пришли твои воины, которые схватили нас.
- Зачем ты перегрыз веревки? Зачем ты помог ему бежать? - снова начиная горячиться, закричал Хеухеу-о-Мати и топнул ногой.
Генри осенило. "Болван, - обозвал он себя. - Ты забыл, с кем имеешь дело. Они же суеверные дикари".
- О вождь! - произнес он торжественно, закатывая глаза и поднимая вверх руки. - Я не грыз веревки, зубы мои слишком слабы. Но я видел, как ночью в амбар прилетела большая черная птица с клыками собаки...
Хеухеу-о-Мати вздрогнул и невольно отступил на шаг. Ропот прошел по толпе. Полуоткрыв тонкогубый рот, вождь с опаской смотрел на Генри, будто ожидая, что тот сам сейчас превратится в страшную птицесобаку.
Настроение Генри улучшалось с каждой секундой. Сейчас, глядя на замерших в мистическом страхе ваикато, он готов был рассмеяться им в лицо.
- Гам! - и она перекусила веревку на его руках, - продолжал азартно фантазировать он. - Гам! - она перекусила веревку на его ногах. А потом... а потом... - Надо было срочно придумать, что же было потом, и Генри тотчас придумал: - Она сделала его маленьким-маленьким... схватила зубами за плащ и ффу! Улетела!
Сейчас Генри от души жалел, что его не видит никто из манчестерских друзей.
Хеухеу с облегчением перевел дух, на его лице появилось подобие улыбки. В толпе взволнованно перешептывались.
- Юный пакеха Хенаре, вот моя речь к тебе, - почти ласково заговорил вождь, поднимая руку вверх, как для клятвы. - Твой отец Таирути - большой друг ваикато. Солнце еще не успеет встать, как столб, а ты уже будешь плыть в большой лодке к отцу. Скажи другу Таирути, что Хеухеу-о-Мати будет верен слову. Передай ему, что всего ночь тому назад в моем доме был долгий совет с младшими вождями. Среди них не оказалось несогласных с Хеухеу-о-Мати. Скажи, что летающая рыба уже пересекла нос лодки и что великий бог Ту уже проснулся и не хочет больше ждать. Ты запомнил, друг Хенаре?