До РОВД оставалось совсем немного, буквально двести метров. Дорога пролегала через парк. Ребров шел не спеша, прогулочным шагом, раздумывая над необычной составленной фразой. «Докажи Богу, что ты Человек… Докажи Богу, что ты Человек», — прокручивалось в его голове. Неожиданно где-то совсем рядом звонкий детский голосок громко произнес: «…и Бог поверит в тебя». Майор вздрогнул и от удивления даже обернулся.
Правильно, бабуль? — счастливо улыбаясь, лепетал пятилетний малыш, теребя за руку свою пожилую бабушку, сидящую на лавочке.
Правильно, правильно, мой хороший, — ответила умиленная старушка и поцеловала внука в лоб.
Эта сцена и главное эти слова просто потрясли Реброва до глубины души. В голове моментально сложилось готовое предложение: «Докажи Богу, что ты Человек, и Бог поверит в тебя». Нечто Сущее общалось с ним, как вполне реальное живое существо. Оно давало в знаках ответ на волнующий его вопрос. Неожиданно Реброва осенило. Это же было всегда! Это Сущее не появилось из ниоткуда и никуда не исчезало, оно постоянно присутствовало рядом с ним в течение всей его жизни. Только он, словно слепец, не замечал такой поддержки, этих знаков, которыми щедро осыпала его Судьба. Как же все просто, мудро и ясно… «Докажи Богу, что ты Человек, и Бог поверит в тебя…»
Ребров зашел в райотдел и удивился сам себе, своим новым открытиям и наблюдениям. Люди, говоря о его вчерашних действиях, словно примеряли это «покрывало» на себя. Одни смотрели на все сквозь пелену зависти. Другие гордились за себя, что работают с человеком, который всегда придет на помощь. Третьи радовались за показатели и за ту награду, которая их ожидает за такого подчиненного. Четвертые тайно посмеивались, считая его «простофилей» и «дурачком», добровольно «подставившим свою задницу под пули ради семьи какого-то торгаша». И лишь единицы, его настоящие друзья, искренне были просто рады, что все обошлось и их друг остался жив и невредим. Ребров точно чувствовал людей изнутри. Каким-то непонятным образом он ощущал, что на самом деле они думают. Оказывается, из ста процентов всех высказанных поздравительных слов лишь десять соответствовали искренним чистым помыслам. Остальные девяносто процентов — точно от лукавого. Эх, люди, люди… Однако Реброва это обстоятельство, вместо того чтобы разозлить, изрядно рассмешило. Ведь каждый из сотрудников наивно полагал, что он один такой тайнодум своего «великого величества Мнения». Но в этом-то Ребров и узрел глобальный обман, поскольку вокруг находились такие же штампованные клоны легиона Эго, и мало кто из них был действительно по-настоящему индивидуален в блеске истины своего душевного мира.
Ребров взглянул на жизнь будто под другим углом зрения. Проходя мимо «обезьянника», он подумал: а чем отличались по внутренней сути сотрудники от задержанных? Ничем, такие же люди. Раньше задержанные являлись для Реброва потенциальными преступниками, грязью людского общества. Сейчас он впервые смотрел на них человеческими глазами. Это были те же люди, со своей душой, внутренним миром, своими хорошими и плохими мыслями, недостатками, слабостями. И внешнее отличие было всего лишь в том, что однажды они поддались на провокацию своего Негатива, не замедлившего поглотить их порожденными обстоятельствами. Но от этого ведь никто по большому счету не застрахован, в том числе и сотрудники, поскольку данная проблема является поприщем внутреннего глобального сражения между силами добра и зла в каждом человеке.
Удивительно, но люди с крайне злобным складом ума в этот день как-то сторонились Реброва, как будто боялись выбелиться чем-то светлым и добрым и пошатнуть свою избранную некогда позицию. Но таких внутренних злыдней выявилось в стенах РОВД немного, впрочем как и искренне добрых. В основном люди показались Реброву стоящими на пограничной полосе между добром и злом. Куда их прельстит мысль, туда и клонило, словно пьяных штормило то в одну крайность, то в другую. Но они упорно карабкались на нейтральную полосу, будто боялись потерять из виду этот важный для них жизненный ориентир. Но люди не видели одного — объемной картины, всего того, что сразу бросилось в глаза Реброву. Ползали-то они по кругу.
Майор засел в дежурке писать рапорт, но его постоянно отвлекали поздравлениями, так что отписывался он практически до вечера. То один заглянет поговорить по душам, то другой… Люди словно не могли с ним наговориться. Они рассказывали разные жизненные случаи, анекдоты, всякие пустяки, лишь бы растянуть время и задержаться возле Реброва подольше. К вечеру, когда ушло начальство, в дежурке вообще собралась большая гогочущая компания. И если раньше сотрудники бежали после работы поскорее домой, то сегодня никто и не думал расходиться. Все смеялись, шутили, подбадривали майора, «благословляя» на новые подвиги. Люди заражали друг друга веселым смехом, отдыхая душой. Но, пожалуй, самым невероятным было то, что никто в этот вечер не только не пил, но даже и не вспомнил о водке. Как говорится, когда поет душа, тело всецело наслаждается.
Домой Ребров пришел далеко за полночь. Даже ложась спать, он никак не мог отойти от своих впечатлений насыщенного дня. Мир менялся вокруг него с поразительной быстротой. И он менялся вместе с ним, хотя и не успевал все осмыслить до конца и объяснить привычной логикой. Теперь он просто доверял своей интуиции. Ребров был уверен — она знала о мире практически всё. Сегодня, когда он писал рапорт, интуиция подсказала ему, что это будут последние его отчетные бумаги в РОВД, хотя логика утверждала скорее обратное. «Ну что ж, — подумал он про себя, — поживем — увидим».
На следующий день Ребров должен был идти к своему другу-врачу на очередной осмотр. Он чувствовал себя вполне здоровым. Но остатки старого сознания требовали доказательств, каких-то подтверждений того, что его тело действительно в полном порядке.
Увидев посвежевшего, резко изменившегося майора, друг несказанно удивился. Он осмотрел его, пропальпировал печень, измерил давление… И в растерянности пожал плечами. Не веря собственным глазам, врач направил Реброва на повторные анализы. Попросил сделать УЗИ и часика два погулять.
Все эти два часа майор волновался, как студент на экзамене. Вернее, волновалось внешнее, какое-то поверхностное «я», с которым было связано его старое привычное мышление. Но новое большое «Я», набиравшее внутри него невероятную силу, от которой и исходила эта самая интуиция, оставалось спокойным. Поэтому и Ребров, размышляя, то ходил взад и вперед, со страхом ломая голову над неопределенным будущим, то проникался таким спокойствием, перед которым любые страхи таяли, как снег под теплыми лучами яркого солнца.
Еле дождавшись назначенного срока, майор поспешил в поликлинику. Подойдя к двери врача, он в нерешительности остановился. Перед глазами всплыла серая дверь того частного дома, за которой недавно ночью его ждала пугающая неизвестность. Но это видение длилось буквально секунду. Ребров на удивление легко справился со своим временным испугом. Что-то хорошее вновь охватило майора изнутри. И именно оно давало возможность увидеть мир в светлых тонах, настраивая сознание на исключительно положительную волну. Ребров уверенно открыл дверь и шагнул навстречу своей судьбе.
Его друг выглядел несколько озадаченным.
— Заходи… Только что принесли твои результаты. Присаживайся…
Некоторое время врач рассматривал бумаги, сверяясь с прошлыми записями. Ребров сидел молча. Следуя наработанной годами привычке опера, он исподтишка наблюдал за мимикой доктора. Тот тер лоб, поправлял очки, удивленно взмахивал бровями, с интересом что-то сравнивал. Пациент понял еще до разговора, что самое страшное для него уже позади.
Слушай, ничего не пойму… Вроде все нормально, все в норме… Здоров ты, паря, как бык. Ну-ка, колись, чем там лечился?
Да ничем, — пожал плечами Ребров и добавил: — Так, к знахарке одной съездил…
К знахарке, говоришь?! Наверное, молоденькая да смазливая? — хмыкнул доктор. — А меня не познакомишь?