— Как у нас со съестным? — спросил он.
— Господи, Нат, что еще тебе придет в голову?
— Неважно. Какие есть припасы?
— Завтра среда, наш закупочный день, ты сам знаешь. Я не храню ничего лишнего в сыром виде, все ведь портится. Мясник приедет только послезавтра. Но я могу что-нибудь мясное привезти и завтра из города.
Нат не хотел пугать жену понапрасну, но сам подумал, что намеченная на завтра поездка в город вряд ли состоится. Он заглянул в кладовую и заодно в буфет, где жена держала банки с консервами. На ближайшие дни довольно, только хлеба маловато.
— А с хлебом что?
— И булочник будет завтра.
Муки тоже было немного. Впрочем, на одну буханку хватит, если булочник завтра не приедет.
— В старое время мы бы забот не знали, — заметил Нат. — Женщины пекли хлеб два раза в неделю, сами рыбу солили, и в доме всегда были запасы еды. Можно было бы осаду выдержать, если б понадобилось.
— Я пробовала давать детям рыбные консервы, им не понравилось, — сказала жена.
Нат продолжал забивать досками кухонные окна. И вдруг вспомнил: свечи! Свечи тоже на исходе. Значит, завтра надо и свечей докупить. Но ничего не попишешь. Сегодня хорошо бы лечь пораньше. Если, конечно…
Он встал, прошел через заднее крыльцо в огород и поглядел на море. Солнце весь день не показывалось, и теперь, хотя было всего три часа, вокруг сгустилась мгла, небо было тяжелое, мрачное, бесцветное, как соль. Он слышал, как волны злобно барабанят о скалы. Он зашагал вниз по тропке к берегу и на полдороге вдруг замер. Был прилив; вода уже стояла высоко. Прибрежные скалы, утром еще обнаженные, теперь полностью скрылись под водой, но Нат смотрел сейчас не на море. Он смотрел на чаек. Чайки как по команде снялись с места. Сотни, тысячи их кружили над водой, напрягая крылья, борясь с ветром. Чайки затмили небо — потому и стемнело вокруг. Они летали молча, не издавая ни звука. Они парили, кружили, взмывали вверх и снижались, борясь с ветром.
Нат повернулся и бегом бросился к дому.
— Я пошел за Джил, — сказал он жене. — Хочу встретить ее на остановке.
— Что случилось? — спросила жена. — На тебе лица нет.
— Не выпускай Джонни из дому. И запри дверь. И лучше задерни шторы и зажги свечи.
— Но ведь только три часа дня!
— Неважно. Делай, как я сказал.
Он заглянул под навес у заднего крыльца, где хранился огородный инвентарь. Подходящего мало. Лопата слишком тяжелая, вилы не годятся. Он взял мотыгу — ее, по крайней мере, легко нести.
Он обогнул дом и пошел к автобусной остановке, то и дело оглядываясь через плечо на море. Чайки поднялись выше и теперь описывали более широкие круги, выстраиваясь в небе в боевом порядке.
Нат прибавил шагу. Он знал, что автобус доберется до вершины холма не раньше четырех, но все равно спешил. На пути он никого, к счастью, не встретил — не то время, чтобы стоять и лясы точить.
Он дошел до остановки и принялся ждать. Конечно, он зря спешил — до автобуса оставалось добрых полчаса. Он потопал ногами, чтобы согреться, подул на закоченевшие руки. Вдалеке перед ним простирались меловые горы, чистые и белые на фоне мрачного блеклого неба. Неожиданно из-за гор поднялось что-то черное, как мазок сажи; потом пятно стало разрастаться, приобрело объем и превратилось в тучу, которая тут же распалась на части, поплывшие на север, на запад, на восток и на юг; и это были вовсе не тучи: это были птицы. Нат следил за их движением по небу, и когда одна стая пролетала над ним на высоте двух или трех сотен футов, он понял по их скорости, что они направляются от побережья вглубь страны: им не до людей здесь, на полуострове. Это были грачи, вороны, галки, сороки, сойки — птицы, которые не прочь поживиться другими, более мелкими пташками; но сегодня они имели в виду добычу совсем иного рода.
«Им поручены города, — подумал Нат. — Они четко знают, что им надо делать. Им наплевать на нас. С нами расправятся чайки. А эти летят в города».
Он вошел в телефонную будку и снял трубку. Достаточно, если ему ответит коммутатор. Там уж передадут кому нужно.
— Я звоню с шоссе, от автобусной остановки, — начал он. — Хочу сообщить, что мимо меня летят целые полчища птиц. Чайки тоже скапливаются в заливе.
— Ясно, — ответил женский голос, усталый, безразличный.
— Могу я быть уверен, что вы передадите мое сообщение куда полагается?
— Да, да, конечно. — На этот раз в голосе явно звучали раздраженные нотки. Затем послышались короткие гудки.