Семья моего отца из двенадцати человек жила в ту далекую пору на своем хуторе, владея наделом пахотной земли в сто гектаров, из расчета десять гектаров на одного человека. Но весь быт и уклад этой семьи пошел прахом во время большевистского террора. Карательные отряды окружали станицы и хутора, пока они все не вымирали до последнего человека. Всей семье пришлось скрываться, чтобы спастись от уничтожения. На Кубани начался человеческий мор. Распухшие от голода люди лежали, умирая, вдоль железной дороги. Подавать милостыню запрещалось под страхом расстрела.
Отец рассказывал, что детям насыпали в тарелки мел и заливали водой. Эта вода с мелом называлась «молоком». Им чудом удалось выжить, но затем наступила страшная пора коллективизации.
Бабушка нутром учуяла беду и пыталась предостеречь деда:
— Алексей, бачишь, люди кажуть, шо надо в колхоз идти!
— А на кой он мне? Только трактор с Германии купили. Нет, Мария, не пойду!
И семья попала под раскулачивание.
Чтобы не угодить в концлагерь, братьям пришлось бежать из станицы. После долгих скитаний отец был зачислен моряком в Черноморский военный флот. Но во время очередной «чистки» выяснилась его принадлежность к «врагам народа», и угроза репрессий неотвратимо возникла снова. Бог же, видящий насквозь души людей, ведущий их по извилистым жизненным путям, растопил состраданием железное сердце комиссара, допрашивавшего молодого моряка. И комиссар позволил парню бежать, пожалев его молодость и прикрыв побег. Позднее весь Черноморский флот (в начале войны) трагически пошел на дно в течение нескольких дней во время воздушных бомбардировок.
На работу с клеймом «враг народа» устроиться было невозможно. Оставалась лишь тяжелая и изматывающая профессия, на которую мало кто шел, — кочегаром на паровоз, где нужно было за каждую поездку забрасывать в пылающую жарким пламенем топку несколько тонн угля. Благодаря сметливости, умелым рукам и тому, что «враг народа» не боялся грязной работы, перед молодым парнем со временем открылась возможность стать помощником машиниста товарных поездов, а затем и старшим машинистом на пассажирских линиях. Так железная дорога вошла в жизнь нашей семьи и во многом определила постоянные переезды с одной станции на другую.
Старший брат отца, Михаил, высокий, подтянутый, попал на фронт, воевал, был награжден орденами. После войны поступил в университет и, закончив его, стал профессором. Он запомнился мне пышными усами и молодцеватой выправкой. Младший брат Василий вырос любимцем семьи, мягким, скромным юношей. Вместе с родителями он пережил коллективизацию. Школа рабочей молодежи направила его в институт, после которого он работал инженером на вертолетном заводе.
Сестры отца слыли станичными красавицами. Одну из них, Анну, я видел на фотографии: пышноволосая черноглазая казачка с роскошной улыбкой. Во время Отечественной войны семья попала в оккупацию. В селе стояли итальянцы. Один из них, отступая вместе с немцами, вырезал на двери нашего дома сердце, пронзенное стрелой, и умолял Анну уехать с ним в Италию. Она отказалась. Другая сестра оказалась в Грузии. Остальные братья и сестры погибли во время коллективизации.
Из рассказов отца о жизни казачества в начале прошлого века мне запомнилось торжественное благоговение, с которым их семья, жившая на собственном хуторе, ходила на воскресные службы в дальнюю станицу. Принаряживались и одевались в новые одежды все домочадцы и работники, от мала до велика. Но так как путь был не близким, то обувь берегли, шли босиком, а сапоги несли на плечах, увязав их на посохи. На неделе вставали рано, в три-четыре часа утра, зимой и летом. Читали утренние молитвы, а затем расходились к лошадям, овцам, быкам, доили коров и выгоняли скотину к пастуху, который шел, хлопая длинным бичом и собирая стадо звуком рожка.
С малых лет дети помогали старшим в работах в поле и дома. Дедушка во время весенней вспашки брал с собой большую икону Спасителя и ставил ее в начале борозды, на возвышении. Отец мой, тогда еще маленький мальчик, ведя быков, тащивших тяжелый плуг, которым дед вспахивал борозду, часто оглядывался на икону, недоумевая, что означает благословляющая рука Спасителя. Наконец, мальчик решился спросить отца:
— Папа, а почему Господь на иконе так пальчики держит?
Он, добродушно усмехнувшись, ответил:
— А это, сынок, означает, что Бог всегда смотрит, как ты работаешь, а пальчиками показывает: хорошо, мол, трудись, Я все вижу!