При этом участие отца на каждой стадии воспитания ребенка чрезвычайно значимо. А что еще важнее, за это время успевают сформироваться необходимые родительские навыки. В противном случае впоследствии мужчине сложно бывает понять, что происходит с повзрослевшим, уже самостоятельным подростком.
«Вот вы пишете, — говорит мне Герберт, у которого две дочери — восьмилетняя Майке и девятилетняя Даниэла, — на каждой стадии развития нужно по-новому выстраивать отношения с ребенком. Но откуда я узнаю, что пришло время что-то менять? Я же не понимаю». Другие мужчины в зале соглашаются с ним. В конце концов Альфред, папа трех дочерей, неуверенным голосом делает вывод: «Я не хочу, чтобы дети ставили мои слова под сомнение, но зачем мне говорить им что-то, если они все равно не слушают. Я не хочу давить на них своим авторитетом. Но и слишком мягким быть тоже не хочу. Честно говоря, я понятия не имею, что правильнее».
Подобные размышления характерны не только для отцов. Иногда и мамы не сразу подмечают перемены в ребенке. Но в силу того, что обычно они ближе к детям, у них больше возможностей распознать изменения. Мамы чувствуют себя увереннее в деле воспитания, кажутся более компетентными.
Однако детям нужно и отцовское внимание, поскольку мама — не единственный родитель. Порой папы могут даже сбалансировать материнские промахи в воспитании. А вот чего детям точно не нужно, так это родителей, для которых общение с ребенком — обременительная обязанность. Они рассчитывают на включенность отца. Да, подростки доставляют проблемы. Особенно когда в семье несколько детей и у каждого — свои запросы. Иногда они заявляют о своих желаниях слишком громко, злятся, ведут себя деструктивно.
Это тонкая грань, на которой балансируют оба родителя: «сильная рука» мешает, даже если намерения благие, а излишняя мягкость вредит, так как воспринимается как безразличие.
— Папа много работает. Его никогда нет дома. Ему не до меня, — жалуется двенадцатилетняя Катрина. — Я знаю, что он меня любит. И мама любит, но это другое дело.
— Мама работает. Папа работает. На меня у них не остается времени, — говорит Свен, которому тринадцать лет. — Но я не считаю себя брошенным или одиноким. В нашей семье за чувства отвечает мама. Она как-то помягче. А папа мне почти как друг. Он не падает в обморок, если происходит что-нибудь плохое.
— Мама заботится обо мне. По большей части я ничего не имею против, но иногда она не знает меры и этим бесит, — делится своим опытом Юлия тринадцати лет. — Папа не в курсе всех моих дел, потому что его часто нет дома. Да он и не хочет всего знать. Но когда он мне нужен, он всегда находит для меня время.
Подростки понимают, когда за недостатком времени у родителей скрывается отсутствие интереса, а когда — разумная необходимость сохранить дистанцию. Если подросток почувствует, что он неинтересен родителям, он истолкует это как их нежелание принимать участие в его судьбе. И тогда возмутительное, вызывающее поведение становится попыткой привлечь к себе внимание родителей, заставить их проявить участие.
Отцовская отстраненность при условии прочной, устойчивой связи между родителем и ребенком, наоборот, воспринимается как нечто положительное. Ведь соблюдение дистанции дает подростку свободно вздохнуть, побыть наедине с самим собой, когда никто за ним не наблюдает и не контролирует. Благодаря этому можно сократить число мелких конфликтов. Чтобы проиллюстрировать свои слова, приведу отрывок из нашей беседы с четырнадцатилетней Аней и ее мамой.
Аня:
— Папа не цепляется ко мне из-за всякой ерунды. Он добрый. Правда, мы с ним довольно часто ссоримся. Но от этого тоже есть польза. А мама всегда раздует из мухи о-го-го какого слона!
— Но последнее время я уже так не делаю, — сообщает в свою защиту мама Ани.
— Ну да, она стала вести себя немного получше, — признается девочка.
Меня заинтересовало, что же изменилось за последнее время. И мама Ани поведала мне, что как-то раз поняла — она сыта по горло тем, что об нее вытирают ноги, считая неудачницей:
— Зато отец у нас — великий гуру, который придет и спокойно решит все проблемы. Ужасно бесит. Ведь дело не в том, что он лучше меня знает, как поступить; он просто более дистанцирован от дочери. И тогда я решила заняться собой. Работать я не могу, потому что у меня маленькие дети, но я организовала себе досуг. Без детей, без мужа. Я стала меньше трепать себе нервы и обращать внимание на эту ежедневную мышиную возню. В какой-то момент я увидела детей в ином свете. Как, впрочем, и они меня. Такое решение оказалось полезным для всех.