Мать Ангелы, фрау Хуберт, выглядит озадаченной. Она ушам своим не верит: «Быть того не может! Моя милая Гелихен, я ведь к тебе так хорошо отношусь. Моя милая Гелихен, я ведь тебя люблю». И тогда она обращается ко мне: «Будучи молоденькой девушкой, я не могла оставаться где-то надолго, должна была возвращаться домой. У меня не было подруг, я часто была аутсайдером. И тогда я себе поклялась, — она автоматически поднимает правую руку, — что, когда у меня будет дочь, я не буду ей указывать, во сколько ей быть дома. Пусть сама решает. Ведь она уже взрослая». Она поднимает плечи, как будто оправдываясь. «Нет, — отвечает Ангела голосом, полным решимости, — делай так, как считаешь нужным». — «Но Ангела, — испуганно отвечает мать, — что это значит?» Ангела мудро улыбается: «Я не ты, а ты не бабушка!»
Подростки безошибочно чувствуют, когда их родители ведут себя неискренне. Родители, привыкшие жалеть себя, для них так же противны, как родители, которые жертвуют собой ради блага детей и не могут выразить то, что чувствуют.
Просьба Ангелы о четком времени проясняет еще один важный аспект: осуществление педагогических приемов насильно, посредством эмоционального давления, и отказ от границ и правил — это две стороны одной медали. Многие родители, отмечая прежде всего стремление подростков к свободе, предоставляют им это право. Оно, безусловно, необходимо, чтобы позволить подросткам поступать самостоятельно. Но взрослые забывают при этом, что свобода, в которой нет ни правил, ни границ, подростков пугает. Да, вседозволенность тоже может сбивать с толку. Свобода, при которой подростки не чувствуют связи с родителями, страшит. Только зная о наличии безопасной гавани, куда можно вернуться в шторм и непогоду, молодые люди могут отправиться исследовать манящий неизвестностью океан.
Детям не нужно, чтобы родители отрабатывали на них свои прошлые ошибки. Они хотят, чтобы их принимали такими, какие они есть. И сами готовы принимать родителей так же: со всеми их слабостями и сильными сторонами, с ошибками и попытками их избежать. Идеальные папа и мама, которые хотят делать все правильно, — это самый проблемный вариант для взрослеющих детей. Последние вовсе не хотят, чтобы взрослые воспринимали их как безликих экспонатов. Если же они это чувствуют, то пытаются отрезвить родителей с помощью фактов, как бы говоря им: избегая ошибок своих родителей, вы точно наделаете собственных.
Когда я делюсь этими соображениями на семинаре для родителей, меня перебивает Анна, мать двух дочерей:
— Вы правы. И я этот урок усвоила!
По ее словам, ее отец был довольно авторитарным человеком и не давал ей много свободы. У него были свои сильные стороны, и он всегда стоял на своем.
— Отец знал, что хорошо для меня. Помню один день, — продолжает она. — Мне было четырнадцать лет. В пятницу в нашей деревне состоялся праздник. Мои подруги были там и Юрген тоже, и мне очень хотелось с ним увидеться!
— Юрген? — спрашиваю я.
— Да, Юрген, мой нынешний муж, вот он, — улыбаясь, она указывает на мужчину рядом с собой. — Иногда я думаю: весь этот театр, который устроил тогда отец, был из-за него. Если бы я тогда знала! Ну, что уж теперь.
Остальные участники семинара громко смеются.
— Итак, — продолжает Анна, — мой отец был неумолим. Я старалась убедить его отпустить меня, как могла: лестью, угрозами, слезами. Я перепробовала все уловки, он стоял на своем. Через десять минут ему все это осточертело. Он выпрямился, посмотрел на меня и сказал совершенно спокойно: «Девочка, пока ты ешь мой хлеб, ты будешь делать то, что я скажу. Одним Юргеном больше, одним меньше. На нем свет клином не сошелся».
Ее глаза сужаются, как будто она все еще сердится на отца.
— О, как я ненавидела его в этот момент. Была готова просто убить… Убить, четвертовать этого старика!
Но потом, по словам Анны, она быстро успокоилась.
— Я поклялась себе, что своих детей буду воспитывать по-другому. Фраза, сказанная моим отцом, никогда не должна была слететь с моих губ, — она улыбается. — И потом, лежа вечером в постели, я представляла себе, как буду однажды разговаривать с дочерью, уговаривать ее передумать, если она вдруг будет делать что-то по-своему. Воображала, как дочь, улыбаясь, возьмет меня за руку и скажет: «Как хорошо, что ты меня понимаешь, мамочка, ты меня убедила!» Ха, конечно!