В фармакодинамических наших экспериментах мы употребляем как большие, так и малые дозы, смотря по цели, какой хотим достигнуть. Однократные массивные дозы сильнодействующих веществ воспроизводят острые болезни; между тем малые, но многократно и долго повторяемые дозы тех же самых веществ или других, менее энергических, симулируют картины хронических болезней и, таким образом, мы получаем картинные галереи болезнетворных действий различных лекарственных веществ, в которых опытный глаз в состоянии отличить характерные черты и признаки большинства болезней, которым подвержен наш организм. Следовательно, в фармакодинамике величина лекарственных приёмов колеблется в весьма широких границах. С одной стороны, лекарственный приём увеличивается до тех пор, пока не наступят явления, слишком серьёзные или опасные для жизни или здоровья испытателя; с другой стороны, лекарственный приём уменьшается до тех пор, пока он в состоянии ещё производить какое-либо физиологическое действие. Всё зависит, с одной стороны, от свойства лекарственных веществ, а с другой стороны от восприимчивости испытателя, и если для одного нужны скрупулы и драхмы, то для другого достаточно грана или даже сотой части его, а для сильнодействующих средств даже и стотысячной части грана. Из таких широких экспериментов явствует, что уже нередко минимальные приёмы обнаруживают, хотя и слабое, но явное и несомненное действие на человеческий организм, которое затем постепенно усиливается и доходит, наконец, до существенных и резких патологических изменений, по мере повторения и скопления в организме этих малых доз или усиления лекарственных приёмов, и как клинический анализ болезненного случая нередко получает своё объяснение только по смерти при вскрытии тела в анатомическом театре, так и лекарственные испытания на здоровых людях нередко находят своё истолкование в случайных отравлениях и в опытах над животными. Таким образом, мы получаем бесконечную градацию болезнетворных или патогенетических симптомов, в обширном смысле слова, начиная от едва заметных субъективных и функциональных расстройств, и кончая вполне выраженными отравлениями со всеми их материальными и органическими изменениями. Поэтому между испытанием лекарств в малых дозах здоровыми экспериментаторам с одной стороны, и случайными или умышленными отравлениями посредством больших и смертельных доз с другой стороны, может существовать отчасти только количественная разница, и параллельное изучение действия больших и малых лекарственных доз обнаруживает тот несомненный факт, что лекарства как в малых, так и в больших дозах, способны действовать в различной степени на одни и те же клетки и ткани, анатомические части и физиологические группы органов, и что, следовательно, как в первом, так и во втором случае, между действием и противодействием, или между лекарственным влиянием и производимыми симптомами существует причинное взаимодействие, откуда вытекает важность и необходимость изучения токсикологии, потому что объективные явления, получаемые в токсикологии, служат нам подтверждением и комментарием к субъективным явлениям, получаемым в фармакодинамике, через что эти последние и получают свою физиологическую реальность. Но с другой стороны, между действием больших и малых доз может существовать не только одно количественное, но и качественное различие, в силу того, как я уже сказал, что тонкие характеристические черты лекарственного действия весьма часто не обнаруживаются от массивных доз, а требуют для своего проявления более низких лекарственных приёмов. Так, например. массивные дозы горной тыквы или колоквинта нередко вызывают лишь известные явления со стороны кишечника, боль, резь, схватки, понос и пр., между тем как меньшие приёмы могут не вызвать этих грубых физиологических симптомов со стороны кишечника, но обнаружить действие этого вещества на тройничный нерв, под видом жестокой лицевой невралгии. Отсюда, однако, ещё вовсе не следует, что малые дозы действовали сильнее больших — утверждение, которое нам неоднократно старались подтасовать наши противники — мы этого не говорим. Мы только говорим, что в испытаниях с массивными дозами нередко утрачиваются тончайшие характеристические и субъективные черты лекарственного действия, которые для своего проявления требуют более тонких приёмов или, другими словами, массивные дозы непременно действуют сильнее или интенсивнее, между тем как малые дозы при известных обстоятельствах могут действовать экстенсивнее, т. е. проявляться в таких отдалённых закоулках человеческого организма, куда не проникают массивные или отравляющие приёмы.
Неоднократно говорилось, что наша фармакодинамика не имеет научно-реального содержания, потому что заключающиеся в ней симптомы могут быть воображаемые, мнимые, случайные и находиться в зависимости от массы неуловимых влияний и т. д. Это неверно, или, лучше сказать, это суждение основано на софизме так называемого неполного исчисления (dénobrement imparfait), который заключается в том, что вопрос рассматривается лишь поверхностно, не со всех сторон, и из исключительных единичных фактов выводится общее заключение. Совершенно верно, что гомеопатическая фармакология содержит в себе много воображаемых, мнимых и случайных симптомов, вовсе не принадлежащих соответствующему лекарственному веществу. Совершенно верно, что Ганеман, особенно в последний период своей жизни, вносил иногда в протоколы сомнительные симптомы, на что уже давно указано в нашем лагере. Так, например, профессор Вессельгефт, врач-гомеопат в Бостоне, подвергнувши контрольному испытанию патогенезы Carbo vegetabilis, относящиеся, между прочим, к последнему, менее научному периоду деятельности Ганемана, нашёл в них массу несущественного, неверного, недействительного. Верно и то, что были между нами и такие испытатели, как, например, Вольф в Берлине, который испытывал действиетуи таким образом, что назначал по одной крупинке тысячного деления разом нескольким испытателям и затем описывал под видом патогенетических и физиологических симптомов все изменения здоровья, наблюдавшиеся у этих лиц в течение нескольких месяцев и даже лет после приёма этой одной единственной крупинки туи в тысячном делении, вследствие чего и сливная оспа, случившаяся у одного из зтих испытателей через несколько месяцев от начала испытания, внесена им в патогенезтуи. К этой категории относится и зуд в носу от Lycopodium через несколько дней или недель после приёма крупинки 30-го деления. Я не буду нагромождать таких примеров, ибо, по всей вероятности, вам ещё придется их услышать от моих оппонентов; поэтому избавлю вас от печальной необходимости дважды выслушивать одни и те же неприятности. Скажу одно, что все эти эксцентричности, чтобы не сказать более, впервые указаны, осуждены и заклеймены нами же и потом подхвачены нашими противниками; всё это лишь одни исключения, вытравляемые из современной гомеопатической фармакологии и решительно не имеющие ни малейшего влияния на сущность её содержания и на будущность её развития. Не подлежит никакому сомнению, что научно обставленные и строго проведённые контрольные испытания австрийских, американских, английских и др. врачей блестящими образом подтвердили большую часть ганемановской фармакологии, и не подлежит никакому сомненио, что осмысленные испытания, проведённые параллельно над большими и малыми дозами, подвергнутые строгой экспериментальной критике на большом ряде испытателей со всеми предосторожностями научного опыта, при устранении психических влияний, под условием соответствия субъективных симптомов с объективными, и возникновения их не случайно у одного, а с известным постоянством у многих испытателей, доставляют нам в высшей степени ценные сведения относительно субъективного и объективного действия лекарств на человеческий организм, которыми мы и пользуемся с несомненым успехом у постели больного. И в этом отношении наша фармакодинамика, со всеми её исправимыми недостатками, доставляет нам более твёрдую и надёжную помощь у постели больного, чем фармакология господствующей школы со всеми её неисправимыми достоинствами, потому что они неприменимы и неприложимы к практическим требованиям врача-терапевта.
Наконец, есть ещё четвёртый источник сведений о действии лекарств на человеческий организм, это
4) Клинические наблюдения над влиянием лекарств на больной организм и над «побочным» действием слишком больших доз, назначаемых больным, материал для каковых наблюдений в достаточной мере доставляется нам нашими противниками. Нельзя отрицать, что и эмпирическое назначение лекарств, на основании пользы их в известных ранее наблюдавшихся аналогичных случаях, не должно быть вовсе отрицаемо при нынешнем ещё несовершенном состоянии фармакологиии. Есть такие лекарственные вещества, действие которых мы знаем почти исключительно из наблюдений над больными, например, Kali bromatum, Natrum salycilicum и др. Таким же путём добыты весьма полезные сведения о действии атропина на эпилептиков; также и большое число так называемых «характеристичных» лекарственных симптомов, имеющих значение в гомеопатии, например, действие арники при ушибах, действие Rhus или дулькамары при страданиях от простуды и т. д., почерпнуты нами ex usu in morbis, т. е. из наблюдений над больными. Поэтому случается, что и мы назначаем лекарственные вещества лишь на основании клинического и практического опыта, хотя бы даже соответствующие физиологические свойства их ещё не были достаточно изучены. Но, тем не менее, нужно сказать, что этот источник сведений о действии лекарств на человеческий организм, хотя и может играть известную роль в практической деятельности врача, но в чистой фармакологии должен занимать только второстепенное по значению место.