Возвращаясь к вечеру в расположение бригады через поле, еще издали увидел над лесом сплошной сизый дым. Все ясно: прибыли танки, работают двигатели. Прибежал, узнал: днем прибыли танки, бригада поднята по тревоге, за несколько часов экипажи доукомплектовали, танки ими приняты, вся бригада стояла в колонне, готовая к маршу. Получив взбучку от нового командира танка, включился в спешную проверку пушки и пулеметов.
Вот так ощутилось на нашем уровне решение Верховного главнокомандования наЧать по просьбе Черчилля зимнее 1945 г. наступление на наших фронтах на неделю раньше намеченного срока, чтобы спасти англичан в Арденнах.
Ночью начался непрерывный двухсоткилометровый марш под Млаву, продлившийся сутки. Непрерывный мокрый снег, ветер, несколько коротких остановок для принятия пищи и осмотра танков. Прибыли в какую-то жиденькую разбитую снарядами рощицу усталые, промокшие, озябшие. Но ни одного отставшего танка в роте. Тридцатьчетверки были безотказны. Костров разводить нельзя. Строжайшая светомаскировка. Умудрились все же развести костер в танке на нижнем аварийном люке, тяга через верхний люк под брезент. Подсушили портянки. От пламени костерка блестят снаряды. Стало весело и хорошо. Помпотех бригады учуял дым, застукал,
шумел страшно, чуть не обвиняя в том, что умышленно хотим немцам раскрыть месторасположение бригады. Но пронесло, жаловаться выше он не стал.
Рано утром — большой митинг, тема выступлений: стоим у логова фашистского зверя, отомстим за поруганную землю. Вперед, на врага! (Этот митинг фотографировали военные фотокорреспонденты и снимок был опубликован в каком-то январском номере «Огонька» за 1945 г.).
Затем последовали 10 напряженных суток непрерывных боев и непрерывного движения вперед. Скоротечные перестрелки с немецкими артбатареями, их спешное отступление,’охваты городов, разведка, прикрытие флангов. Эти 10 январских суток почти все экипажи танков провели без сна, в необычном возбуждении, покидая машины лишь на короткое время по самой острой необходимости. Сон компенсировался нештатным, сильным сверхкалорийным питанием за счет продовольственных трофеев: окорока, колбасы, всевозможные копчености, гусиные консервы, паштеты, сыры, шоколад, всевозможные вина. Все это было взято в бесхозных магазинах и складах первых безлюдных немецких городов.
Первый взятый нашей ТБ немецкий город — Найденбург. Для нашего танкового взвода бой был скоротечным, даже каким-то неинтересным. Обходя город, сбили немецкую батарею, ее болванки шлепались в землю и рикошетом перелетали через танки. Ни одного попадания. Почувствовав охват с флангов, немцы быстро отошли... Кирпично-черепичный город совершенно пуст. Ни одного жителя, население эвакуировано, направилось, как выяснилось позднее, на север, к морю. Магазины, склады полны всевозможных товаров, продовольствия.
В каждом пустом доме на чердаке коптильня, увешанная окороками, в подвалах—консервированная снедь, приготовленная, види-. мо, к эвакуации, но в спешке оставленная.
Кругом бродит бесхозный скот: коровы, поросята, куры, индейки. Дожили славяне до трофеев! Быстро настреляли мешок поросят, повесили на ствол пушки, огромного хряка затащили с автоматчиками на броню. Запаслись окороками и всяческой другой снедью. Теперь воевать можно. Про свою батальонную полевую кухню забыли на многие недели.
Скоротечный и малозапомнившийся бой был и за Танненберг.
Наш танковый батальон обходил Танненберг справа (с востока). На дальней дистанции подавили опять несколько батарей, немецкие танки не встречались. Немцы очень чувствовали охваты и быстро отходили.
В таком же темпе, стремительно и, видимо, совершенно неожиданно для противника, были взяты другие, перечисленные выше города вплоть до побережья залива Фриш-Гаф.
На этом стремительный прорыв закончился, начался двухмесячный период тяжелых боев по ликвидации отрезанной вражеской группировки. Направление — с запада на восток.
И начался этот период с очень тревожных для нас событий.
27 января немцами была предпринята мощная попытка деблокировать Восточную Пруссию и отрезать 5-ю ГТА, вышедшую к заливу Фриш-Г аф. В районе Эльбинга с Запада из Померании и с востока из Восточной Пруссии навстречу друг другу были нанесены сильные контрудары по флангам наших войск. Под угрозой захвата оказались штабы многих частей, штаб 5-й ГТА. Такую угрозу ощутил и штаб 2-го Белорусского фронта.(Об этом писал К.К. Рокоссовский в упомянутых выше мемуарах [7] на стр. 320.) Танковым бригадам неожиданно пришлось развернуть фронт своих действий на 180°, занять спешно оборону. Снова трое суток экипажам пришлось провести без сна. Я эти трое суток сидел то у орудия, то на борту люка, наблюдая свой сектор обороны. В этот сектор немцы не сунулись, но кругом грохотали орудия.
Отразив натиск немцев, перешли в наступление в восточном направлении наши танки и пехотные части. Мы теперь быстро начали терять свои танки. Дважды в этот период горел со своим экипажем в танке и я, о чем мне и хочется поведать дальше.
Но прежде этого мне хотелось бы кратко коснуться опубликованного в «Огоньке» в № 36 за 1989 г. очерка «Разрушение стереотипа» (интервью Генриха Белля и Льва Копелева корреспонденту телевидения ФРГ, данное в 1979 г.).[8].
Как можно судить по этому очерку, наш эмигрант 70-х годов Лев Копелев написал книгу «Хранить вечно», в которой он коснулся войны в Восточной Пруссии в 1945 г. и утверждал, «что там происходили страшные вещи». По-видимому, в книге речь идет о жертвах среди гражданского населения, бесчинствах и насилиях. Я не читал книгу Л. Копелева, поэтому трудно судить, как в ней представлены события, происходившие зимой 1945 г. в Восточной Пруссии.
Выскажу свою оценку подобных событий. Да, в Восточной Пруссии было все: и ярость мщения, и разгул нездоровых страстей у отдельных людей. Мне трудно судить о тыловиках, о втором эшелоне, но в передовых боевых порядках случаи грабежей, насилия и прочего в этом роде решительно пресекались самими же воинами. Абсолютное большинство окружавших меня офицеров и сержантов вели себя по отношению к гражданскому немецкому населению очень прилично, сдерживали не в меру горячие головы, совестили их. Многие, не только офицеры, но и сержанты и солдаты- автоматчики подчеркнуто проявили благородство по отношению к насмерть перепуганному местному населению, с которым мы начали сталкиваться в начале февраля 1945 г. Кормили всем, что имели сами, одергивали товарищей за проявление малейшей бестактности, смеялись над печатной геббельсовской пропагандой. И немецкое население сразу же это оценило. Никаких нелояльных действий, не говоря уже о терактах, мне не приходилось наблюдать в то время.
В разговорах корреспондента ФРГ с Т. Беллем и Л. Копелевым нет вот какой немаловажной детали. Среди немецких войск в Восточной Пруссии находилось очень много бывших наших сограждан — предателей Родины: власовцев, бандеровцев, перешедших на сторону немцев — прибалтийцев. Вот это были лютые головорезы. Хорошо зная психологию и беспечность наших солдат, пользуясь родным языком, они проникали через боевые охранения в наши тылы, вырезали экипажи одиноких отставших танков, сжигали автомашины, стреляли в спину. Думается, что именно они разбойничали и среди гражданского немецкого населения. После войны я еще полтора года проходил службу в Северной группе войск на территории, отошедшей от Германии к Польше, и хорошо помню, сколько наших погибло от рук этих головорезов. Те, кто был в тех краях в первые послевоенные годы, подтвердят это.
И надо сейчас это помнить и многим понять: была крайняя необходимость в жесткой проверке всех возвращающихся из плена после войны. Далеко не все они были безвинны.
ТАНКОВАЯ АТАКА НА ДОЙЧЕНДОРФ.
После того как немцы предприняли в конце января отчаянную, попытку вырваться из Восточной Пруссии и чуть-чуть было не разгромили штабы несколь-