Это одна особенность русской истории. Вторая состоит в том, что абсолютно все императрицы взошли на престол при полной и непосредственной вооруженной поддержке императорской гвардии, во главе которой они становились либо при свержении предшествующего правителя, либо при попрании законов престолонаследия. По сути, каждому новому царствованию предшествовал дворцовый переворот. Даже Анна Иоанновна, казалось бы, призванная на престол Верховным тайным советом, смогла демонстративно порвать предложенные ей «верховниками» правила правления — знаменитые Кондиции, только чувствуя за своей спиной явную поддержку гвардейцев Преображенского полка, полковником которого она себя объявила за день до того. Полк предусмотрительно был вызван из казарм и «на всякий случай» стоял под стенами кремлевского Успенского собора, где происходили описываемые нами события. Что же говорить о Елизавете Петровне и Екатерине II, которые стали во главе преданных гвардейцев и буквально на руках были внесены ими в царские палаты!
Добавим к этому, что гвардейские полки были первыми, кто присягал каждой новой императрице на верность.
Как это ни парадоксально звучит, но с окончанием «женского века» русской истории в России начала затухать традиция захвата царской власти вооруженным путем. Последняя в XVIII веке «женская» революция, в результате которой русской короной завладела немецкая принцесса Екатерина II, произошла 28–30 июня 1762 года. Мартовский дворцовый переворот 1801 года, когда был убит император Павел I, нами не рассматривается, так как он произошел в другом веке и при других обстоятельствах.
Можно по-разному относиться к способу овладения Екатериной власти. Но при этом нельзя не учитывать то обстоятельство, что какими бы ни были общественные интересы, лежащие в основе тех или иных событий, они всегда переплетаются с интересами глубоко личного характера. По-другому в истории не бывает. В этом смысле случай с Екатериной II исключения не представляет. Вернемся на несколько лет назад, в короткую полугодовую эпоху царствования ее супруга Петра III.
Внук российского императора Петра I и внучатый племянник короля Швеции Карла XII Карл-Петр-Ульрих был сыном герцога Голштейн-Готторпского Карла-Фридриха и дочери Петра I цесаревны Анны. 15 ноября 1742 года его тетка, царствующая русская императрица Елизавета Петровна объявила Петра наследником престола. Она пригласила его в Россию, где он принял православие, и стал Петром Федоровичем. Затем Елизавета Петровна сама выбрала для него невесту, немецкую принцессу, будущую императрицу Екатерину II. 25 декабря 1761 года, после смерти Елизаветы Петровны, Петр III вступил на русский престол.
Непродолжительное царствование Петра III оставило о себе память в фольклоре исключительно благодаря нелепому и смешному поведению императора, неподобающему высокому положению русского государя. Его несуразная от природы внешность выглядела еще более курьезной в прусской военной форме, в сапогах настолько высоких, что император вынужден был ходить и сидеть не сгибая колен. Большая шляпа прикрывала его маленькое и, как утверждают современники, злое лицо, которое он к тому же постоянно искажал в кривлянье. Все свое свободное время он проводил, муштруя специально выписанных для этого из Германии несчастных голштинцев. Оставшееся время проводил в пьяных застольях с немногими друзьями и в массовых оргиях с фрейлинами своей жены, супружескими обязанностями перед которой он пренебрегал практически с самого начала совместной жизни.
Даже те немногие положительные для страны указы, которые успел подписать Петр III, будучи императором, народная память связала не с его государственной мудростью, а со счастливым совпадением анекдотических обстоятельств. Так, будто бы, заранее сговорившись с друзьями, Кирилл Разумовский во время одного из застолий крикнул ближайшему собутыльнику императора страшное «слово и дело» за то, что тот якобы оскорбил государя, не выпив за его здоровье бокал до дна. Дело могло бы закончиться печально, если бы придворные не начали наперебой уговаривать императора ликвидировать Тайную канцелярию. Разгоряченный вином пьяный Петр тут же подписал манифест, заранее подготовленный его секретарем Волковым.
В аналогичной ситуации был подписан и другой манифест: «О даровании свободы и вольности всему российскому дворянству». Однажды, дабы скрыть от своей официальной любовницы Елизаветы Романовны Воронцовой, что в эту ночь он будет веселиться не с ней, а с княгиней Куракиной, Петр сказал в ее присутствии Волкову, что просит его задержаться в кабинете на всю ночь, так как к утру им двоим следует исполнить известное только им «важное дело в рассуждении благоустройства государства». Едва наступила ночь, Петр заперся с Куракиной, закрыв при этом Волкова в пустой комнате под охраной собаки. «К завтрему узаконение должно быть написано», — бросил секретарю император. Не зная намерений государя, догадливый Волков вспомнил неоднократные просьбы графа Воронцова о даровании вольности дворянству. Ничего другого не придумав, он сел и написал об этом манифест. Наутро, когда его выпустили из заключения, манифест был подписан.