Биография Шишковой заслуживает того, чтобы посвятить ей несколько строк этого очерка. Она была супругой мелкопоместного украинского дворянина М. Ф. Полторацкого, обладавшего необыкновенным голосом. Это его случайно услышал граф Алексей Разумовский, привез в Петербург и сделал директором придворной певческой капеллы. По свидетельству современников, Агафоклея Александровна была необыкновенной красавицей и однажды удостоилась даже кисти самого Д. Г. Левицкого. При этом, как утверждает молва, не умела ни писать, ни читать. Разучилась. По легенде, в молодости ей удалось подделать духовное завещание одного из своих дальних родственников. Она разбогатела, но едва не попала под суд. Выкрутилась, но дала обет никогда не брать перо в руки.
Вместе с тем в Петербурге она была широко известна своим необыкновенным властолюбием и жестокостью. Среди домашних иначе чем «Генеральша Полторацкая» ее не называли. Говорят, она не могла спокойно заснуть, если слух ее не насладится криком избиваемого человека. Причем приказывала пороть за малейшую провинность равно как дворовых людей, так и собственных детей. В столице ее прозвали Петербургской Салтычихой, от прозвища помещицы Подольского уезда Московской губернии Дарьи Салтыковой, собственноручно замучившей около ста человек. В 1768 году Салтычиха за свою жестокость была осуждена на заключение в монастырскую тюрьму, где и скончалась. Имя ее стало нарицательным.
Если верить фольклору, пытались наказать и «Петербургскую Салтычиху». Говорят, едва взошел на престол Александр I, как по городу разнесся слух, что государь, наслышавшись о злодействах Полторачихи, «велел наказать ее публично на Дворцовой площади». Весть тут же разнеслась по всему городу, и толпы народа бросились посмотреть на экзекуцию. Полторачиха в это время сидела у своего окна. Увидев бегущих людей, она спросила: «Куда бежите, православные?» — «На площадь, смотреть, как Полторачиху будут сечь», — ответили ей. «Ну что ж, бегите, бегите», — смеясь, говорила им вслед помещица.
По другой легенде, Полторачиху будто бы должны были за ее жестокость публично выпороть плетьми на Сенной площади. Узнав об этом, она пришла в ярость, приказала заложить коляску и «вихрем понеслась по площади на четверке своих коней», крича: «Подлецы! Прежде чем меня выпорют, я вас половину передавлю!» Так что ее репутация в народе вполне соответствовала будущей репутации будущей Вяземской лавры.
Как мы уже знаем, в Петербурге Агафоклея Полторацкая владела огромным участком, простиравшимся в границах Обуховского (ныне Московского) проспекта, Гороховой улицы, реки Фонтанки и Садовой улицы. В 1790-х годах часть этого участка выделяется дочери Полторацких Елизавете Марковне, которая вышла замуж за будущего директора Публичной библиотеки и президента Академии художеств Алексея Николаевича Оленина.
К концу XVIII века Полторацкие выстроили на своем участке три близких по архитектуре дома фасадами на Фонтанку. В городском фольклоре они известны как «Три сестры». Один из них прославился, войдя в петербургскую летопись как дом известного общественного деятеля А. Н. Оленина. Но всю территорию освоить не удалось, и в середине XIX века участки за садами этих трех домов были проданы князьям Вяземским. Князья решили застроить их доходными домами. Это им вполне удалось. Очень скоро число длинных двухэтажных зданий было доведено до тринадцати.
В них за незначительную плату одновременно могли находиться до двадцати тысяч человек. В основном это были бродяги, нищие, воры, проститутки, бандиты, бездомные и другие подобные типы, кого скоро весь Петербург стал иронически называть «вяземскими кадетами».
Печально знаменитые ночлежки «Вяземской лавры», или просто Вяземки, приобрели славу самых страшных трущоб дореволюционного Петербурга. Все корпуса имели свои доморощенные топонимы: «Столярный», «Корзиночный», «Тряпичный», «Четвертные бани», «Малый» и «Большой Полторацкий» и так далее. Один из корпусов вдоль Обуховского проспекта, как называлась в то время часть современного Московского проспекта, был известен как Обуховский дом. В одном из домов жили сами Вяземские. Этот дом известен под названием «Сухаревка» или «Фонталочный дом» — от просторечного произношения названия Фонтанки, куда выходил его главный фасад. Свои характерные имена имели и места общих сходок обитателей лавры: «Малинник», «Садок», «Клоповник». Чайная на территории лавры, столики в которой наполовину были заняты штатскими чинами сыскной полиции, называлась «Мышеловка». Посетители знали, что за ними следят и что они могут быть в любой момент арестованы. Однако знали и то, что «Вяземская лавра» была зоной, где устанавливались свои, воровские законы и куда городские власти и блюстители порядка заходить побаивались.