Еще один детский приют для беспризорников был открыт в сентябре 1920 года в здании бывшего коммерческого училища на пересечении Старо-Петергофского проспекта и Курляндской улицы. Это была «Школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского для трудновоспитуемых». Аббревиатура этого учреждения ШКИД или ШКИДА придумана самими «трудновоспитуемыми». Вероятно, это сокращенное название бывшим беспризорникам напоминало нечто знакомое, свое. Оно было созвучно словечкам из богатого арсенала уличного жаргона: «шкет» и «шкода». На воровском дворовом сленге эти жаргонизмы означают соответственно «молодец, удалец» и «озорной, проказливый, шаловливый человек».
Иногда ШКИД расшифровывают: «Школа Кадетства И Дарования». Напомним, что кадет — слово французское. В буквальном переводе оно означает «младший». В дореволюционной России так назывались воспитанники привилегированных закрытых средних военно-учебных заведений — кадетских корпусов. Обязательным элементом кадетской формы был штык, который будущие офицеры носили на поясе. В городе воспитанников военных училищ дразнили: «Кадет на палочку надет». Иногда эта дразнилка приобретала рифмованный вид:
Чаще всего дразнилки содержали в себе шуточные характеристики, свойственные тем или другим кадетским корпусам. Так василеостровские кадеты обменивались друг с другом веселыми кличками: «Морские — воровские», «Горные — задорные», «Сухопутные — беспутные». А если при всем при этом учесть, что в народе «кадет» считается аббревиатурой и расшифровывается: «КАзенные ДЕТи», то предложенная фольклором расшифровка ШКИД как «Школа Кадетства И Дарования» вполне уместна.
Впрочем, впоследствии для многих поколений советских педагогов и их воспитанников аббревиатура «ШКИД» стала символом революционной перековки асоциальных элементов общества в достойных представителей новой социалистической России. Но общество об этом узнало не сразу, а только после выхода в свет одноименной книги Леонида Пантелеева и Григория Белых — бывших воспитанников «Республики Шкид», или «ШколИмДоста» (Школа имени Достоевского), как они называли свою alma mater. А в 1920-х годах обитатели Коломны вздрагивали при одном упоминании о воспитанниках школы Достоевского. У всех на слуху в то время была новая блатная песня, героями которой были обитатели дома № 19 по Старо-Петергофскому проспекту:
Николай Павлович Анциферов, этот удивительный неутомимый исследователь души Петербурга, наш первый петербурговед и непревзойденный знаток петербургской литературной топографии, ссылаясь на Достоевского, назвал Сенную площадь «притягательным центром для сил зла». В этой связи в контексте нашего очерка заслуживает внимания еще один адрес, находящийся буквально рядом и с Сенной площадью, и с Вяземской лаврой. По сути, это одна огромная зона влияния Сенной площади. Речь идет о знаменитой, овеянной мистической тайной Ротонде в доме на углу Гороховой улицы и набережной Фонтанки. Непосредственно к теме нашего повествования Ротонда никакого отношения могла бы и не иметь, если бы не одно обстоятельство.
Ротонда находится внутри дома Евментьева (набережная Фонтанки, 81) и представляет собой круглое в плане помещение трехэтажной парадной винтовой каменной лестницы, украшенной колоннами на первом этаже и пилястрами — на третьем.
В конце 1960-х — начале 1970-х годов Ротонда приобрела репутацию одного из самых мистических адресов социалистического Ленинграда. Если верить глухим преданиям старины, то в этом доме, выстроенном якобы специально для сатанинского храма, еще в XVIII столетии собирались петербургские масоны, о чем в прежние времена свидетельствовали непонятные символы, таинственные знаки на стенах и масонские эмблемы, просматриваемые в элементах чугунных решеток балюстрады. По другим легендам, в помещениях дома Евментьева одно время располагался известный публичный дом, куда будто бы не раз захаживал небезызвестный Григорий Распутин, живший недалеко отсюда на Гороховой, 64.