На следующий день газеты сообщили о гибели балерины. Тут же родились новые легенды. Согласно одной из них, Иванова была изнасилована, а затем утоплена. По другой легенде, к смерти Ивановой приложила руку «секретная полиция». Дело в том, что Иванова в составе дягилевского «Молодого балета» должна была выехать на гастроли в Европу. Через много лет Баланчин уверял, что «Лида знала какой-то большой секрет и ее не хотели выпускать на запад».
Во все эти легенды искренне поверил безутешный отец погибшей. Целых три года он требовал проведения хоть какого-нибудь расследования, но каждый раз, как утверждает фольклор, дело прекращалось по звонку «всемогущего Зиновьева». Наконец в 1927 году отчаявшийся отец обратился к только что прибывшему в Ленинград на постоянную работу С. М. Кирову. Тот будто бы вник в суть дела и направил его прямо к заместителю председателя ГПУ Генриху Ягоде. Ягода пообещал разобраться, но через несколько дней, приехав в очередной раз в Ленинград, будто бы сказал одному из высокопоставленных начальников: «Уберите это дело — иначе мы вас уберем, как полено с дороги».
Ко всему сказанному остается добавить, что незадолго до смерти в частной жизни Лидии Ивановой, или Лиды, Лидочки, как ее называли в театральных кругах, произошли два события, которые затем были истолкованы как пророческие. Во-первых, незадолго до гибели она сделала запись в дневнике: «Мне хотелось бы иногда быть одним из тех звуков, которые создавал Чайковский: чтобы, прозвучав мягко и грустно, раствориться в вечерней мгле». И, во-вторых, всем запомнился один из самых успешных ее номеров — «Вальс-твист» в постановке Баланчина, в котором танцовщицу «преследовала и в конце концов настигала Смерть».
Нет города в России, а может быть, и во всем мире, которому не было бы адресовано такого количества проклятий, предсказаний и пророчеств о гибели, как Петербург. Особенно в первый период его существования. И практически все надежды ведунов и пророков так или иначе связывались со стихией наводнений.
Легенды о конце Петербурга появились одновременно с первыми земляными работами на Заячьем острове. Согласно одному из преданий, едва вступив на остров, Петр встретил местного рыбака, который показал ему дерево с зарубками, до которых доходила вода при наводнениях. Рыбак предупреждал царя, что здесь строить опасно. «Березу срубить — крепость строить», — будто бы решительно заявил царь. Затем устроил совет, после которого еще раз сказал: «Быть крепости здесь». В это время, согласно другой легенде, в небе явилось знамение: над островом стал парить древний символ русской государственности — орел.
В другой легенде рассказывается о старой ольхе, росшей у будущей Троицкой пристани, задолго до основания города. Финны, жившие в этих местах, рассказывали, что еще в 1701 году, за два года до основания Петербурга, произошло чудо: в Сочельник на ольхе зажглось множество свечей, а когда люди стали рубить дерево, чтобы достать свечи, они погасли, а на стволе остался рубец. Девятнадцать лет спустя, в 1720 году, на Петербургском острове явился некий пророк и стал уверять народ, что скоро на Петербург хлынет вода. Она затопит весь город до метки, оставленной топором на чудесном дереве. Многие поверили этой выдумке и стали переселяться с низменных мест на более высокие. Петр I, как всегда, действовал энергично: вывел на берег Невы роту гвардейского Преображенского полка, «волшебное» дерево велел срубить, а «пророка» наказать кнутом у оставшегося пня.
Еще по одному старинному преданию, в парке около крепости, ближе к кронверку, стояла древняя ива, под которой в первые годы существования невской столицы какой-то «старец, босой, с голой грудью, с громадной седой бородой и всклокоченными волосами», проповедовал первым обывателям Петербурга, что Господь разгневается и потопит столицу Антихриста. Разверзнутся хляби небесные, «вспять побежит Нева, и подымутся воды морские» выше этой старой ивы. И старец предсказывал день и час грядущего наводнения. Про эти речи узнал Петр. По его приказанию старца приковали железной цепью к той самой иве, под которой он проповедовал и которую, по его словам, должно было затопить при наводнении. Наступил день, предсказанный старцем, но наводнения не случилось. На другой день неудачливого пророка наказали батогами под той же ивой.