Еще через четыре часа Симеон бросился на колени и стал молить Бога, чтобы царица еще не менее часа терпела и не разрешалась от бремени. «О чем ты молишь? — вскричал „тишайший“ царь, — царица почти мертва». — «Государь, — проговорил Симеон, — если царица родит сейчас, то царевич проживет не более пятидесяти лет, а если через час — доживет до семидесяти». Увы, именно в этот момент родился царевич, крещенный Петром — именем, определенным, как гласит то же предание, Симеоном Полоцким. Как известно, Петр умер в январе 1725 года в страшных муках, не дожив нескольких месяцев до 53 лет и оставив нам в наследство основанный им город.
Фактор времени городской фольклор использовал не только в легендах о рождениях, но и в преданиях о предсказанных смертях. В запутаннейшем клубке пушкинской биографии есть одна тонкая, но нервущаяся ниточка, которая, кажется, тянется с первого послелицейского года. Тогда Пушкин тайно посетил модную в то время гадалку немку Шарлотту Кирхгоф, модистку, промышлявшую между делом ворожбой и гаданием. Так вот, эта ворожея будто бы обозначила все основные вехи жизни Пушкина: «Во-первых, ему будет сделано неожиданное предложение; во-вторых, он скоро получит деньги; в-третьих, он прославится и будет кумиром соотечественников; в-четвертых, он дважды подвергнется ссылке; в-пятых, он проживет долго… если на 37-м году возраста не случится с ним какой беды от белой лошади, белой головы или белого человека, которых и должен он опасаться». Как известно, сбылись все пророчества, включая возраст поэта в год его трагической гибели.
Не ускользнула от внимания фольклора и сама жизнь, протянувшаяся ограниченным сроком от рождения до смерти. Понятно естественное желание любого продлить ее. Известный царский шут Ян д’Акоста отличался философским складом ума и редким жизнелюбием. Даже на смертном одре он не забывал, что был царским шутом. Сохранился анекдот о его смерти. Несмотря на свою скупость, д’Акоста был много должен и, лежа на смертном одре, сказал духовнику: «Прошу Бога продлить мою жизнь хоть на то время, пока выплачу долги». Духовник, принимая это за правду, отвечал: «Желание зело похвальное. Надеюсь, что Господь его услышит и авось исполнит». — «Ежели б Господь и впрямь явил такую милость, — шепнул д’Акоста одному из находившихся тут же своих друзей, — то я бы никогда не умер».
Известен и анекдот о просьбе, обращенной Павлом I к своим убийцам в ночь с 11-го на 12 марта 1801 года, повременить, поскольку он должен выработать ритуал своей смерти и похорон.
Удобной мишенью для постоянных насмешек и издевательств был в Петербурге главноуправляющий путями сообщения и общественными зданиями Петр Андреевич Клейнмихель. Он отличался исключительной энергией в сочетании с редким невежеством, но в городском фольклоре остался наивным простачком, над которым мог посмеяться не только каждый начальник, но и всякий подчиненный. Анекдоты о Клейнмихеле сыпались как из рога изобилия. Вот наиболее характерный. Объезжая однажды Россию для осмотра железных дорог, Клейнмихель заранее назначал час представления ему подчиненных. Но каждый раз делал это по своим часам. И был крайне изумлен тем, что в Москве в назначенное им время чиновники не собрались. «Что это значит?» — вскричал разъяренный граф. «Так ведь московские часы не одинаковы с петербургскими, так как Москва и Петербург имеют разные меридианы», — ответили ему. Клейнмихель покивал головой и согласился с таким объяснением. Каково же было его удивление, когда и в Нижнем Новгороде повторилась та же история. Генерал в бешенстве закричал: «Что это такое?! Кажется, всякий дрянной городишко хочет иметь свой меридиан?! Ну, положим, Москва может — первопрестольная столица, а то и у Нижнего свой меридиан!»