Известна легенда о том, как умирал Нарышкин. Его последними словами были: «Первый раз я отдал долг… Природе».
Хорошо знали в Петербурге и большого любителя роскоши настоятеля Троице-Сергиевой пустыни Гедеона, про которого открыто говорили: «Гедеон нажил миллион».
Справедливости ради надо сказать, что деньги в России тратились далеко не только на разгульную жизнь в кабаках и публичных домах. Часто они шли на благотворительность, которая поощрялась государством. В середине XVIII века в Петербурге широкое распространение получили карточные игры. Они были одинаково любимы как при дворе, так и в домах петербургской знати. В пору повального увлечения азартными карточными играми возникло поверье, согласно которому удача посещает только тех игроков, что играют вблизи жилища палача. Петербургские шулеры воспользовались этим и присмотрели два притона в доходных домах на углу Тюремного переулка и Офицерской улицы. Ныне это переулок Матвеева и улица Декабристов. Из окон притонов был хорошо виден Литовский замок — тюрьма, где, как утверждали обыватели, жил городской палач. М. И. Пыляев в книге очерков «Старое житье» рассказывает, как однажды тайный советник екатерининских времен, известный гуляка и картежник Политковский, которого в столице прозвали «Петербургским Монте-Кристо», проиграл казенные деньги. В игорный дом на углу Офицерской нагрянула полиция. С большим трудом удалось замять скандал, который грозил закрытием игорного притона. С тех пор салонные зубоскалы стали называть узкий Тюремный переулок «Le passage des Thermopyles», где картежники стояли насмерть и готовы были скорее погибнуть, как древние спартанцы в Фермопильском ущелье, нежели лишиться игорного дома вблизи жилища палача. В буквальном переводе «Le passage des Thermopyles» означает «Фермопильский проход».
Между тем собственного производства карт в России долгое время не было. Карты завозили из-за границы. Их количество достигало таких величин, что однажды навело правительство на мысль использовать ввозные пошлины на карты в благотворительных целях для «исправления нравов». Все ввозимые карты стали метить специальным клеймом, которое, как правило, ставилось на червонном тузе. Все деньги, полученные от продажи клейменых карт, направлялись на содержание воспитательных домов. При этом играть разрешалось только клеймеными картами. В Петербурге в конце XVIII века даже возник некий эвфемизм, который в пословичной форме заменял необходимость прилюдно заявлять о своей страсти. Играть в карты называлось: «Трудиться для пользы Императорского воспитательного дома».
Только в 1817 году в Петербурге появилась своя карточная фабрика. Она находилась на Шлиссельбургском тракте (ныне проспект Обуховской Обороны, 110). Фабрика принадлежала воспитательному дому, попечительницей которого была императрица Мария Федоровна. Ныне это Комбинат цветной печати, в музее которого и сегодня можно увидеть прекрасные образцы игральных карт того времени. О карточном прошлом этой фабрики напоминает фольклор. Дома, построенные владельцами фабрики для рабочих, в народе назывались «карточными домиками».
Существовали и другие способы вложения денег. В 1850 году советник коммерции Н. С. Тарасов основал в Петербурге известную в свое время Анастасиинскую богадельню. Предки Тарасова — костромские плотники и резчики — жили на Охте с XVIII века. В богадельне, представлявшей собой двухэтажный дом с садом, проживали около 50 престарелых уроженцев Охты. Удивительна легенда о богадельне Тарасовых. Когда-то дед Тарасовых женился на единственной дочери богатого купца Анастасии и получил в приданое миллион рублей. Но через месяц после свадьбы Анастасия вдруг умирает. Гордый купец возвратил миллион отцу покойной жены, заявив, что не считает возможным пользоваться этими деньгами, так как был женат всего один месяц. Но отец умершей оказался таким же гордым человеком и тоже отказался от этого миллиона, заявив в свою очередь, что наследником его дочери может считаться только ее муж. Так они перекидывали этот злосчастный миллион несколько раз. Наконец Тарасов воскликнул: «Раз так, деньги пойдут не мне, не тебе, а Богу». И основал богоугодное заведение.
Известны в петербургской городской мифологии и фольклорные названия церквей, сохранивших имена благотворителей, на пожертвования которых они были построены. «Громовской» называлась не сохранившаяся до нашего времени часовня при церкви Святого Фирса и Святого Саввы Псковского при богадельне и школах Ф. И. Садовникова и С. И. Герасимова на Каменноостровском проспекте, 66, построенная на деньги, пожертвованные купцом Громовым. Церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Троице-Сергиевой пустыни, построенная на деньги князя М. В. Кочубея, была известна в народе как «Кочубеевская». «Болгарским» называли в народе Троицкий собор на Измайловском проспекте, возведенный будто бы на деньги, собранные по всем городам и деревням Болгарии в память об освобождении болгар Россией от турецкого ига.