Между тем имя Дмитрия Александровича прочно вросло в городскую мифологию не только благодаря обидной и, может быть, не вполне справедливой пословице. Широко известная в гастрономических летописях всего мира «гурьевская каша» — манная каша, приготовляемая в керамическом горшке на сливочных пенках вместе с грецкими орехами, персиками, ананасами и другими фруктами, — достойно носит имя своего изобретателя — министра финансов. Молва утверждает, что она была изобретена Гурьевым в честь победы России над Наполеоном.
В конце XX века понятие «гурьевская каша» заметно утратило свое фольклорное происхождение и выглядело обыкновенным официальным наименованием широко известного кушанья. Зато в уголовном жаргоне это понятие приобрело другое значение, не упомянуть о котором было бы неверно. На тюремном языке «гурьевская каша» означает избиение, в результате которого избиваемый терял человеческий облик и приобретал совершенно бесформенный вид.
Имя графа Гурьева городской фольклор сохранил еще в одном названии. В ведении Дмитрия Александровича, в бытность его министром финансов, находился Императорский фарфоровый завод, на котором тогда было начато изготовление уникального столового сервиза. Сервиз был задуман с размахом. Достаточно сказать, что он продолжал пополняться отдельными предметами вплоть до 1917 года. К этому времени их насчитывалось уже около четырех с половиной тысяч. Значительная часть этого гигантского фарфорового ансамбля за время советской власти была утрачена. Но то, что от него сохранилось — примерно 820 предметов, которые в настоящее время находятся в собрании Большого Петергофского дворца, — впечатляет и сегодня. Официально этот сервиз называется «Русский». На его тарелках были изображены народы, населяющие Россию, и уличные сценки из народной жизни. Но в кругах знатоков и специалистов он до сих пор носит фольклорное имя — «Гурьевский».
Доставалось не только Гурьеву. С 1823-го по 1844 год должность министра финансов исполнял граф Егор Францевич Канкрин, популярность которого в светских кругах была также не очень высокой. Сохранился анекдот о реакции известного остроумца князя А. С. Меншикова на случившуюся однажды тяжелую болезнь Канкрина: «Что нового сегодня о болезни Канкрина, Александр Сергеевич?» — спросили однажды Меншикова. «Плохие новости, — ответил князь, — ему гораздо лучше».
В 1892 году кресло министра финансов занял один из крупнейших государственных и политических деятелей России конца XIX — начала XX века Сергей Юльевич Витте. Витте окончил математический факультет Новороссийского университета, после чего по настоянию родителей пошел служить в Управление Юго-Западной железной дороги. Его головокружительной политической карьере предшествовал совершенно невероятный случай, который свел его с императором Александром III и круто изменил судьбу. Во время подготовки к одному из путешествий императора по железной дороге Витте был единственным, кто открыто и довольно резко выступал против этой затеи. Железная дорога, по мнению Витте, была не готова к предполагаемой скорости движения. «Государю голову ломать не хочу», — будто бы заявил он. Мнение никому не известного железнодорожного служащего Александр узнал только после крушения императорского поезда в Борках.
В то время должность министра финансов по своему значению приравнивалась к должности главы правительства. Враги Витте, которых у него было достаточно, изощрялись:
Надо напомнить, что ныне основательно подзабытый председатель Петербургского совета рабочих депутатов Г. С. Хрусталев-Носарь пользовался в то время определенным авторитетом. Его даже называли Вторым Премьером. А у Сергея Юльевича Витте при его богатырской фигуре и могучем росте, по утверждению художника Юрия Анненкова, «нос был скомканный и в профиль был незаметен, как у гоголевского майора Ковалева».