Еще с одним явлением, с которым так и не справилась советская власть, было отношение к водке — любимому напитку питерской интеллигенции и пролетариата. Не помогали ни спецмашины медвытрезвителей, которые в народе называли «хмелеуборочными», ни неоднократные повышения цен на спиртное. Ответ на все это был один:
Обращение к Леониду Ильичу Брежневу и намек на революционные события в Польше пока еще носили мирный характер. Однако ленинградцы, если верить фольклору, трезво и со знанием дела оценивали свои возможности: «Если будет двадцать пять — снова Зимний будем брать».
Злоупотребление алкоголем неизбежно вело к увеличению преступности — темы, которую никак не мог обойти своим вниманием городской фольклор. Тем более что к этому подталкивала двусмысленность, заложенная в названии Наличной улицы. Этот топоним существует с середины XVIII века. Название определялось тем, что улица со стороны моря и в самом деле была первой, то есть лицевой. Но в городской мифологии улица известна характерной лексической игрой. В народе ее до сих пор называют «Безнал» или «Наличка». Известна в фольклоре и местная пословица: «На улицу Наличную не ходи с наличными». По вечерам здесь и в самом деле небезопасно.
Если верить фольклору, небезопасно было не только на улице и не только в темное время суток. Вот отрывок из песни о ленинградском трамвае, записанной в Белоруссии:
В городе продолжали рождаться самые невероятные легенды о денежных кладах, зарытых в особняках бежавшей из революционного Петрограда знати. Одна из самых фантастических легенд связана с именем небезызвестной балерины Мариинского театра Матильды Кшесинской. В феврале 1917 года Кшесинская покинула революционный Петроград, а в апреле того же года в пустующий особняк на Петербургской стороне въехали новые хозяева. В нем разместился Центральный комитет партии большевиков и так называемая Военная организация РСДРП, или «Военка», как ее называли в народе. Тогда же, согласно легендам, во дворе особняка были зарыты огромные деньги, будто бы полученные большевиками от германского генерального штаба для организации революционного переворота в России. Через 80 лет эта фантастическая легенда трансформировалась в предание о том, будто бы этот клад к «немецким деньгам» большевиков не имеет никакого отношения. Будто бы сама Матильда Кшесинская перед бегством из Петрограда зарыла свои сокровища.
Легенды о кладах на пустом месте не рождаются. Их корни, как правило, уходят в глубины реальных событий. Так, во время одной из крупнейших большевистских акций в Тифлисе было захвачено 250 тысяч рублей. Однако использовать эти деньги на революционные цели не было никакой возможности. Все номера купюр загодя были переписаны и известны полиции. Тогда большевики решили подделать номера денежных знаков. Операция была проделана художниками так искусно, что забракованы были только две купюры, первые цифры в номерах которых были несколько сдвинуты. И тогда, согласно легенде, кому-то из экспроприаторов пришла в голову мысль сохранить эти купюры для истории. Их запаяли в бутылку и упрятали в землю. Ныне эти купюры будто бы хранятся в Музее политической истории России, развернутом в помещениях особняка Кшесинской.
Между тем ни построенный в Советском Союзе социализм, ни скорое приближение обещанного коммунизма не сокращали, а только увеличивали разрыв между богатыми партийными и государственными чиновниками и остальным населением. Об этом свидетельствует ленинградский городской фольклор.
В 1873 году в сквере перед Александринским театром по проекту скульптора М. О. Микешина был воздвигнут памятник Екатерине II. Статуя императрицы, установленная на высоком фигурном, круглом в плане пьедестале, исполненном архитектором Д. И. Гриммом, давно уже стала одним из любимых объектов городского фольклора. Наименее обидные его прозвища: «Печатка» или «Катька», а место встреч и свиданий молодежи в сквере перед Александринским театром называется «У Катьки». Мифология бронзового монумента богата и разнообразна. Еще в XIX веке начались разговоры о том, что место для установки памятника выбрано вовсе не случайно. Что так и должна стоять лицемерная распутница — спиной к искусству и лицом к публичному дому, который, по одной версии, находился на месте Елисеевского магазина, по другой — на Малой Садовой улице. Записные столичные зубоскалы и остроумцы ни на минуту не оставляли памятник без внимания: