Но, думается, мы не ошибемся, если предположим, что бунтовщики питались не столько купленными, сколько награбленными продуктами, тем более что в первые месяцы восстания деньги попадали к ним не слишком часто. Когда не хватало съестного, захваченного, например, у помещиков, они забирали продовольствие, а также фураж для лошадей у населения, вполне лояльного «третьему императору». Причем речь идет не только о мародерстве, которое повстанческие власти пытались пресекать, но и о законной, с точки зрения этих властей, реквизиции. Иногда за отнятое добро хозяева получали деньги, но частенько бунтовщики брали его бесплатно[600]. Считается, что до зимы—весны 1774 года главная пугачевская армия не испытывала трудностей с поставкой продовольствия (правда, по некоторым сведениям, недостаток фуража ощущался в ноябре 1773 года[601]), да и возникшие в это время проблемы были, кажется, устранены.
Однако, несмотря на сытную жизнь главной пугачевской армии, недостаток некоторых продуктов (или пренебрежение этими продуктами) давал о себе знать. Оренбургская секретная комиссия в рапорте Екатерине II от 21 мая 1774 года сообщала, что почти половина колодников, принятых ею, были больны, а 214 человек уже умерли: «Болезнь у них единственно цинготная, которая по здешнему климату всем свойственна (ниже мы увидим, что цинга была не единственной, а возможно, и не главной причиной смерти колодников. — Е. Т.). Усилилась же оная в них от того, что через всю зиму жили они, будучи в злодейской толпе, в Берде в землянках в великой тесноте»[602]. Но хорошо известно, что цингу вызывает у человека вовсе не климат, а отсутствие в организме витамина С, наиболее доступным источником которого является квашеная капуста. Кстати, в Оренбурге она наряду с другими продуктами стоила весьма дорого: в конце 1773 года ведро можно было купить за пять рублей[603].
Несмотря на то, что многие простолюдины по доброй воле вступали в пугачевское войско, повстанческому руководству порой приходилось прибегать к принудительным мобилизациям[604], причем иногда приказы о ней звучали весьма жестко. Например, 9 июля 1774 года мишарский старшина и полковник Бахтияр Канкаев потребовал от крестьян Шумбутского винокуренного завода прислать «казаков со всем нарядом с пушками и порохом», а в случае непослушания грозил отдать приказ «калмыкам и башкирам вырубить [крестьян] и завод сожечь». Не менее строг был и «главный командир» Пензы Гаврила Герасимов. 3 августа 1774 года он обратился к горожанам: «По имянному его императорскаго величества высочайшему изустному повелению приказано города Пензы со всех положенных в подушной оклад обывателей собрать чрез час в армию его величества казаков 500 человек, сколько есть конных, и достальных пеших… А естли в скорости собраны не будут, то поступлено будет по всей строгости его императорскаго величества гнева созжением всего города»[605].
По мнению В. В. Мавродина, «в связи с наступлением правительственных войск в определенных местах стала остро ощущаться потребность в людях, и тогда Пугачев “набирал людей силою”»[606]. Проблема состояла не только в том, что в главной пугачевской армии и других повстанческих отрядах не хватало людей, а в том, что большей частью они были плохо вооружены и вообще малопригодны для боев с правительственными войсками. Сам Пугачев, описывая на следствии события августа 1774 года, отмечал, что хотя его армия в то время и насчитывала большое число людей, «надежных», «то есть яицких казаков», в ней было немного. По мнению самозванца, бунтовщикам достаточно было услышать о приближении Голицына или Михельсона, чтобы с испугу разбежаться. Именно недостаток боеспособных людей заставлял пугачевских командиров иногда требовать от мобилизованных, чтобы они являлись в расположение отряда с оружием и на конях. Кроме того, простолюдины, охотно вливавшиеся в пугачевское войско, так же легко его и покидали. Как говорил на следствии Максим Шигаев, люди «выбывали и прибывали». Видимо, подобная «текучка кадров» также заставляла руководителей восставших прибегать к принудительной мобилизации. Некоторые простолюдины пытались откупиться от службы или каким-то иным способом избавиться от нее, а иные и вовсе дезертировали[607].
600
См., например:
603
См.:
604
Далеко не всегда источники дают возможность определить, идет ли речь о добровольной или принудительной форме набора в повстанческую армию.
605
Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. С. 325, 326, 355, 356. См. также: Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 2. С. 471–474.
606
Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 2. С. 472. См. также:
607
См.: Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 2. С. 467, 468, 498; Т. 3. С. 183, 467; Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. С. 114, 117, 125–127, 136,169–171, 184, 185, 192–194, 231, 235, 236, 247, 251, 254, 282, 290–293,297, 298, 304, 306, 307, SISSI 8,321, 324–330,346,347, 350,355,356; Воззвания и переписка вожаков пугачевского движения в Поволжье и на Урале. С. 47–50,55,61,62,65,73, 85, 111, 112, 116–118, 123, 124, 128, 131, 143, 146, 155–157, 160–162, 171, 172, 175, 180, 182, 183, 186, 190, 192, 193; Емельян Пугачев на следствии. С. 210, 211;