Советскими историками неоднократно высказывалось мнение, что среди повстанцев господствовали идеи равенства, а потому восстание было направлено не только против дворян, но и против «сельских богатеев» и прочих «эксплуататоров» из числа простонародья. Таким образом, если бы Пугачев победил, то империя превратилась бы в государство, где отсутствуют сословия, где все подданные — «дети третьего императора», «как россияне, так и иноверные… вровне». Однако иногда даже в тех же работах подобная точка зрения подвергалась вполне обоснованному сомнению. Например, приводились факты не только расправ над «деревенскими богатеями», но и участия в пугачевщине зажиточных крестьян, причем иногда они являлись зачинщиками выступлений на отдельных территориях. Присутствовала также точка зрения, что Пугачев вовсе не собирался ликвидировать сословный характер государства, а намеревался сделать первым сословием яицких казаков[626].
Мысль о первенстве казачества в пугачевском движении, а значит, и в царстве «Петра III», была высказана также современным историком Л. В. Волковым. По его мнению, «пугачевцы сохраняли все существовавшие в России сословия за исключением дворянского» и вообще выступали не против существующих порядков, но за их усовершенствование, «за “хороший” феодализм без крепостного права и чрезмерной эксплуатации»[627]. (Впрочем, мысль, что крестьяне не выступали против феодализма как такового, высказывалась еще в советское время[628].) Возможно, речь идет о таком миропорядке, какой виделся бывшему пугачевцу, некоему Марушке: «Выиграй мы — имели бы своего царя, произошли бы всякие ранги, заняли всякие должности. Господа теперь были бы в таком угнетении, в каком и нас держали… мы были бы господами»[629]'.
Мы уже не раз говорили, что ни о каком равенстве в пугачевском войске говорить не приходится, что яицкие казаки занимали наиболее привилегированное положение среди повстанцев. «Петр Федорович» обещал сохранить их первенствующее положение и тогда, «когда он всю Россию завоюет». Правда, это обещание трудно увязать с тем, что все «подданные» «Петра Федоровича» вне зависимости от их социального происхождения должны были стать такими же казаками.
Повстанческие власти не собирались и упразднять социальное неравенство среди простонародья. Ни в пугачевских манифестах, ни в других документах восставших мы не найдем призывов к грабежу и истреблению зажиточных крестьян, богатых купцов и т. п. Другое дело, что бунтовщики и без всяких призывов могли поживиться за счет зажиточных простолюдинов, в том числе тех из них, которые также служили «третьему императору». Так, богатый повстанец Алексей Еремкин пожаловался пугачевскому атаману Василию Торнову и «графу Чернышеву», то есть Зарубину-Чике, на то, что «домишка де наш и скот разграблен, да и работники де, которые были, все разбежались». В этих преступлениях Еремкин винил собратьев-бунтовщиков. 17 января 1774 года он писал Торнову: «А более де ко грабительству устремляются наши казаки. Пожалуй, батюшка, их от того удержите, ибо они, и сами видите, какова сложения: что многие из них самые воры и машенни-ки, коим и верить неможно», — и просил «работникам нашим, вотякам, подтвердить, чтоб они шалостей не чинили и были послушны». Удалось ли привести к послушанию еремкинских работников и вернуть украденное, неведомо; известно только, что самозваный «граф Чернышев» распорядился, «чтоб те грабители, какия б они ни были, пограбленное всё возвратили без остатку»[630].
Против чего бунтовали Еремкин и прочие богатые простолюдины? Для подробного ответа на этот вопрос потребуется специальное исследование. Ограничимся лишь некоторыми своими предположениями и замечаниями, имеющимися на этот счет в научной литературе. В советской историографии высказывалось мнение, что «жестокая эксплуатация помещиками и заводчиками сковывала действия» зажиточных крестьян, поэтому они «со всей массой крестьянства выступали против помещиков, заводчиков и чиновничества». По мнению А. И. Андрущенко (впрочем, не подкрепленному фактами), подобные люди, «защищая свое благополучие… в зависимости от обстоятельств выступали или на стороне восставших, или на стороне царизма, в карательных отрядах»[631]. Вполне объяснимо и участие в пугачевщине зажиточных яицких казаков — они защищали попранные права и обычаи. Наконец, не следует сбрасывать со счетов уверенность богатых простолюдинов в том, что восстание возглавил не самозванец, а настоящий император. Так, пугачевский соратник Иван Творогов был очень зажиточным казаком, и его пример далеко не единственный.
626
См., например: Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т 2. С. 9, 10, 210, 238, 239, 251, 253, 254, 323, 362, 364, 375–378, 381–383, 389, 391, 414,440,446, 458; Т. 3. С. 32, 103, 135,154, 219, 242, 243, 294,473;
627
См.:
628
См., например:
631
См.: