Зато крепостное право, как нам представляется, упразднялось полностью. Судя по показаниям Пугачева, еще в начале бунта он в церкви Илецкого городка обещал отобрать «у бояр села и деревни», а позднее отмена крепостного права уже была оформлена письменно. Так, в указе от 28 июля 1774 года говорилось: «Жалуем сим имянным указом с монаршеским и отеческим нашим милосердием всех, находившихся прежде в крестьянстве, в подданстве помещиков, быть верноподданными собственной нашей короны рабами, и награждаем вольностию и свободою и вечно казаками…» «Раззорителей крестьян», то есть дворян, «Петр Федорович» призывал «ловить, казнить и вешать»[639].
Однако, несмотря на все антидворянские декларации и поступки, отношение Пугачева и других повстанцев к представителям благородного сословия было несколько сложнее, чем представляется на первый взгляд. Из показаний самого Пугачева, а также его сподвижников известно, что «амператор» грозился расправиться главным образом лишь с теми «боярами», которые свергли его с престола; что же до остальных, то им «Петр Федорович» собирался платить деньги вместо отнятых у них имений: «…от дворян де деревни лудче отнять, а определить им хотя большее жалованье». Но если верить показаниям Ивана Почиталина, такое отношение к дворянам сложилось не сразу. «Сначала, — вспоминал «царский» любимец, — от Пугачева приказание было, чтоб, никого дворян и офицеров не щадя, вешать, а потом проговаривал о тех, кои сами к нему явятся и принесут повинною, таковых прощать и писать в казаки…» Однако Л. В. Волков справедливо заметил, что «показание это не является точным, так как еще в сентябре 1773 г. среди восставших был дворянин Д. Н. Кальминский». Таким образом, скорее всего, еще накануне восстания «ампе-ратор» высказывал снисходительное отношение к дворянству. Правда, есть сведения и о том, что Пугачев угрожал «истреблением всех дворян»[640].
Дворян в повстанческом войске можно было встретить на протяжении всего восстания, в том числе и на последнем этапе, когда представителям привилегированных слоев в местах, находившихся под контролем бунтовщиков, приходилось особенно несладко. Некоторые дворяне становились даже командирами повстанческих отрядов или воеводами в городах, захваченных Пугачевым, а пленный подпоручик Михаил Шванвич, как мы помним, мало того что стал атаманом, был еще секретарем и переводчиком в повстанческой «Военной коллегии». Как правило, «Петр Федорович» оставлял в своем войске тех помещиков и офицеров, которые не просто соглашались служить «третьему императору», а были «одобрены» их крестьянами и солдатами. Такой «взвешенный сословный подход», по мнению исследователя В. Я. Мауля, был обусловлен еще и тем, что поголовное истребление дворян было бы нежелательным с точки зрения государственных интересов. Действительно, у Пугачева была возможность убедиться в том, что дворяне, умеющие писать не только по-русски, но и на иностранных языках, могут быть весьма полезны. А как без них обойтись, когда завоюешь всё царство? И как обойтись без генералов? Ведь «Петр Федорович», «учредив всё порядочно» внутри страны, собирался идти «воевать в иные государства»[641].
При этом, правда, нужно иметь в виду, что реальный Емельян Пугачев, в отличие от мифического «Петра Федоровича», в успех восстания, по всей видимости, не верил, а потому едва ли всерьез задумывался о будущем Российской империи. Генералов в его в войске не было, да и более или менее образованных дворян, кажется, было раз-два и обчелся. Это и неудивительно, ведь в повстанческих отрядах, как правило, находились мелкопоместные обедневшие дворяне. Возможно, именно бедность и необразованность сближали их с повстанцами. Например, князь О. Ф. Енгалычев, несмотря на звучный титул, вовсе не имел крепостных, а потому самолично занимался хлебопашеством. Поэтому совершенно неудивительно, что он активно участвовал в восстании и командовал небольшим отрядом бунтовщиков. Не случайно попал к Пугачеву, а впоследствии стал его полковником дворянин И. С. Аристов, имевший деревню и шесть крестьянских душ в Костромской провинции: он за незаконное винокурение был определен в солдаты, бежал с военной службы и вроде бы даже успел поработать на заводе в Екатеринбурге. В любом случае Аристов был не слишком далек от народа, раз, приходя в деревни, вешал тех «начальников», на которых ему жаловались крестьяне[642].
639
Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. С. 43–45,47,48; Емельян Пугачев на следствии. С. 82.
640
См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 111, 112, 135, 162, 188, 194; Емельян Пугачев на следствии. С. 82;
641
См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 135; Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 3. С. 339–347; Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. С. 45–49;
642
См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 356–360; Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 3. С. 341, 342.