Однако не стоит представлять Салавата Юлаева и его соплеменников исключительно в роли злодеев. Выше уже говорилось, что и до Пугачевского восстания, и во время оного российские власти порой проявляли по отношению к ним крайнюю жестокость. Комендант Верхояицкой дистанции полковник Е. А. Ступишин писал в послании от 4 апреля 1774 года: «Башкирцы! Я знаю всё, что вы замышляете; только знайте же и то: ежели до меня дойдет хоть какой слух, что вы, воры и шельмы, ждете к себе тех воров (Пугачева и его сообщников. — Е. Т.) и им корм и скот и себе стрелы и оружие припасаете… тогда вы не ждите пощады: буду вас казнить, вешать за ноги и за ребра, дома ваши, хлеб и сено подожгу и скот истреблю. Слышите ли? Если слышите, то бойтесь: я не люблю ни лгать, ни шутить. Вы меня знаете, и я вас очень хорошо знаю». Впрочем, по мнению Ступишина, башкиры, «народ еще дикий и неразумный», всё же заслуживали снисхождения, а потому им было обещано, что каждый раскаявшийся «весьма помилован будет». Видимо, чтобы агитация была более действенной, Ступишин отправил свое послание с «башкирцем», у которого по приказу коменданта были отрезаны нос и уши за найденные при нем «воровские татарские письма». И это был не самый жестокий поступок Ступишина. Из источников вполне ясно, что именно по его приказу зимой 1774 года была сожжена башкирская деревня Москова, где погибло «немало» женщин и детей. Верхояицкий комендант жег башкирские деревни и позже; по его приказанию по крайней мере одному «башкирцу» отрезали «уши, нос и у правой руки все персты». Кстати, действия Ступишина получили одобрение оренбургского губернатора Рейнсдорпа[658].
Но почему же правительственным силам не удалось догнать и добить армию самозванца, довершив успех, начатый под Татищевой и Сакмарским городком? Войск для этого было вроде бы достаточно, а возглавляли их такие опытные командиры, как генерал Фрейман и подполковник Михельсон. Считается, что у этой неудачи было несколько причин: преследователи плохо ориентировались в малознакомой местности, не имели сведений о местонахождении самозванца, а главное, погоне мешали распутица и весенний разлив рек. Так или иначе, неуловимая армия «третьего императора» вновь становилась опасной для властей. К тому же воскрешение этой армии, возвещенное пугачевскими эмиссарами, вдохнуло новые силы в мятежную Башкирию, уже начавшую было успокаиваться после поражений под Татищевой, Сакмарским городком и Уфой[659].
Пятого мая 1774 года самозванец во главе войска подошел к Магнитной крепости и в тот же день предпринял попытку ее захватить. Но у оборонявшихся в отличие от пугачевцев имелись пушки. Самозванец был ранен «в правую руку пушечною картечею», и штурм пришлось остановить. Однако ночью с 5 на 6 мая Пугачев «распределел толпу свою на пять частей и, со всех сторон Магнитную атаковав, взял». Самозванец приказал повесить коменданта крепости капитана Тихановского и еще несколько человек, среди которых были и женщины, забрал четыре пушки, порох, различные припасы, а казаков и солдат поверстал в свое войско[660].
Это была первая победа после сокрушительных поражений. К победе прибавилась еще одна радость: на следующий день в Магнитную прибыли бежавшие после поражения от Мансурова старые знакомые Пугачева Андрей Овчинников и Афанасий Перфильев, причем с ними явились яицкие казаки «около трех сот человек, да завоцких крестьян человек двести». Пришли и некоторые другие повстанческие командиры со своими отрядами, например прославившийся еще зимой во время осады Екатеринбурга полковник Иван Белобородов с заводскими крестьянами[661].
658
См.:
659
См.:
660
661
См.: