Пришелец назвался московским купцом Иваном Ивановым, поставлявшим на царские конюшни овес, за который государь якобы задолжал ему 1500 рублей. Однако не только корыстные интересы привели Иванова к «Петру Федоровичу».
— Меня, ваше величество, прислал сюда Павел Петрович посмотреть вас, подлинно ли вы родитель его, и приказал возвратиться мне к себе с отповедью.
— Што ж, дедушка? Узнал ли ты меня?
— Как не узнать, ваше величество? — отвечал купец, а затем, указав на свой зипун, добавил: — Мне кажется, вы меня жаловали вот этим зипуном и шапкою.
Затем он повернулся к пугачевским приближенным:
— Не сумнивайтесь, господа казаки! Он — подлинной государь Петр Федорович, я точно его знаю, и он вот жаловал меня зипуном и шапкою.
Самозванец, обрадованный таким поворотом разговора, приказал подать вина. Первую чарку выпили за государя, вторую — за «милосливую государыню Устинью Петровну», а третью — «за здоровье цесаревича Павла Петровича». Гость же объявил, что должен выполнить еще одно поручение наследника:
— Его высочество Павел Петрович прислал к вашему величеству подарки.
С этими словами Иванов вынул из кожаного мешка черную шляпу, обшитую золотым позументом, шитые золотом перчатки и желтые сапоги.
— Здоров ли Павел Петрович? Каков он? Велик ли? — засыпал приезжего вопросами Пугачев.
— Слава богу, он здоров и велик молодец, да ево уже обручили.
— На ком?
— Он обручен, не знаю, на какой-та немецкой принцессе.
— Как ее зовут?
— Наталья Алексеева.
— Ну, слава богу, — сказал растроганный «отец». — Дай бог, благополучно!
На этом радостные вести у купца не закончились:
— И от Натальи-та Алексеевны прислан подарочик к вашему величеству — два камня, да у меня далеко в возу завязаны, ужо принесу.
Еще гость сказал, что привез от Павла Петровича пороху «шездесят пуд». Правда, его пришлось оставить в Нижнем Новгороде на судне, положив в бочку и засыпав для маскировки сахаром.
Пугачев, весьма довольный таким оборотом, отпустил гостя отдыхать, однако, как позднее признавался на допросе, приказал своим приближенным:
— Смотрите ж за старичком-та, штоб он не ушол. Мне кажетца, он — обманщик. Статное ль дело, штоб Павел Петрович ко мне прислал подарки?
Иванов несколько раз приходил к самозванцу и просил отпустить его то в Казань, чтобы оттуда съездить за порохом в Нижний Новгород, то в Петербург, откуда он якобы собирался привезти самого Павла Петровича с женой. Пугачев, опасаясь, что посланец цесаревича шпион, до поры до времени и слышать не хотел о том, чтобы отпустить его[675].
Глава седьмая
ПОСЛЕДНИЕ УСПЕХИ И ПОРАЖЕНИЯ
Как во городе было во Казани
Седьмого июля 1774 года казанский губернатор Яков Илларионович Брандт получил письмо от татарина Мусалима Алмаметева, в котором сообщалось, что тремя днями ранее Пугачев находился в селе Мамадыш. Новость была тревожной, поскольку село это располагалось недалеко от Казани. Однако губернатор усомнился в ее достоверности, полагая, что преследовавший Пугачева Михельсон не дал самозванцу так близко подойти к городу. Не верили слухам «о приближении к самой Казани злодея Пугачева» и некоторые другие начальники, в том числе прибывший туда в ночь на 8 июля недавно назначенный руководителем Казанской и Оренбургской секретных комиссий Павел Сергеевич Потемкин. Поднявшийся по служебной лестнице благодаря родству с екатерининским фаворитом, Павел Сергеевич свысока смотрел на местное начальство, да и вообще, кажется, считал себя здесь единственным толковым человеком, а потому поспешил приняться за дело: объявил оробевшим жителям, что «город совершенно безопасен», и, по его собственным словам, «имел счастье их удостоверить и успокоить». Впрочем, Потемкин обещал государыне «по первому известию о приближении его (Пугачева. — Е. Т.) от Вятки к Казани выйти во главе отряда навстречу самозванцу». «…дерзаю Ваше величество удостоверить, — с пафосом провозглашал Потемкин, — что прежде я погибну, нежели допущу город атаковать»[676]. Однако и город был атакован, и Потемкин остался жив…
Брандт хотя и верил, что Михельсон не позволит бунтовщикам близко подойти к городу, 6 июля всё же выслал навстречу самозванцу команду из сотни пехотинцев, 83 егерей и одной пушки с прислугой во главе с полковником Н. В. Толстым. 10 июля у села Высокая Гора Пугачев встретил ее с авангардным отрядом, численность которого составляла примерно тысячу человек. После недолгого боя толстовская команда прекратила существование: полковник был убит, более пятидесяти солдат попали в плен, остальные погибли или разбежались. Уже на следующий день войско самозваного «императора» расположилось в семи верстах восточнее Казани у села Царицына, близ Троицкой мельницы[677].
675
См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 146, 147; Сподвижники Пугачева свидетельствуют. С. 106, 107; Емельян Пугачев на следствии. С. 114, 115, 197–199; Показания разных лиц. С. 702; РГАДА. Ф. 6. Д. 425. Л. 89–93 об.
676
П. С. Потемкин во время Пугачевщины / Публ. Я. К. Грота // PC. 1870. Т. 2. С. 402;
677
См.: Показания разных лиц. С. 703;