Казань в то время была не только губернским городом, но и крупным промышленным и торговым центром Заволжья. Разделенная на три части — кремль, город и слободы, — она насчитывала приблизительно девять тысяч жителей. При этом, однако, накануне появления бунтовщиков для защиты города явно не хватало войск и вооружения. По разным данным, властям приходилось рассчитывать на гарнизон от семисот до полутора тысяч человек. Правда, дворянские дети, ученики гимназии, тоже готовились к обороне: обучались пешему строю, фехтованию и стрельбе. Гимназия даже приобрела за свой счет пики и 450 карабинов. Часть жителей также вооружалась и готовилась к встрече с пугачевцами. По приказанию властей начали возводить оборонительную линию. 3 июля было объявлено, что весь город будет обнесен рогатками, за которыми поставят 200 пушек. Город и слободы и впрямь окружили рогатками, но вот пушек оказалось куда меньше обещанного — всего пять. Для полноты картины следует добавить, что у оборонявшихся отсутствовала дисциплина, а у руководства — согласованность действий по защите города. Кажется, в Казани в то время вообще не имелось начальников, способных надлежащим образом подготовить город к отражению нападения бунтовщиков[678].
Расположившись у села Царицына, Пугачев 11 июля отправил в Казань три манифеста: губернатору Брандту, русскому населению города и тамошним татарам, жителям Новой и Старой татарских слобод. Хотя тексты манифестов до нас не дошли, из следственных показаний бунтовщиков известно, что «Петр Федорович» требовал покориться ему, «обещая за то разныя милости»[679]. Конечно, губернатор покоряться не собирался, а вот некоторые жители явно симпатизировали восставшим. Так, например, рассказывали, что к самозванцу приходили татары и приглашали его в Казань, обещая «вспомоществование». Кроме того, они указали Пугачеву дорогу, по которой безопаснее всего войти в город. В целом это сообщение подтверждается другими источниками, в отличие от рассказов, что самозванца в Казани с нетерпением ждали не только татары и русские простолюдины, но даже «архиерей и все господа». Не находят подтверждения также сведения, что архиерей, казанский архиепископ Вениамин, накануне штурма города прислал Пугачеву большую сумму денег.
Отправкой манифестов Пугачев не ограничился. В тот день самозванец со сподвижниками «ездил к Казане для осматривания городских укреплений и способных мест ко взятью». А на следующее утро он собрал всех полковников «и тайных советников — яицких казаков», чтобы дать указания перед началом штурма[680].
Вскоре после этого совещания начался штурм Казани. Бунтовщикам удалось захватить слободы и город, однако они не овладели крепостью, в которой укрылись остатки гарнизона, часть жителей и начальство, в том числе губернатор Брандт, Потемкин, архиепископ Вениамин. Во время штурма восставшие устроили пожар, в результате которого большая часть города, состоявшая из деревянных построек, сгорела[681].
Некоторые противники восставших не жалели красок для описания террора, устроенного пугачевцами: те «бесчеловечнейшим образом» убивали «всех попадающихся им в немецком платье», полагая, что в таком «богопротивном» одеянии могли ходить только дворяне и чиновники; бросали в огонь младенцев, насиловали и убивали женщин; грабили дома, церкви, монастыри и творили в храмах различные святотатства. На этом фоне совершенно безобидным выглядит сообщение, что какая-то часть казанских жителей была просто захвачена в плен. Впрочем, из показаний самих повстанцев порой также вырисовывается довольно страшная картина пребывания самозваного «царя» и его войска в Казани. Афанасий Перфильев, например, вспоминал, как во время пожара пугачевцы «разъезжали по городу и противных кололи и стреляли». А из показаний самого Пугачева известно, что «несколько человек чиновных» было «засечено плетьми»[682].
Все источники единодушны в том, что в Казани бунтовщики грабили и убивали и что именно они подожгли город. Однако выяснить, сколько именно людей погибло от рук восставших, действительно ли имели место вышеперечисленные зверства по отношению к женщинам и младенцам, и многие другие подробности повстанческого террора гораздо труднее. В нашем распоряжении имеются несколько списков погибших; наиболее полный, включающий 188 человек, приводится в недатированной ведомости, составленной в губернской канцелярии. В него включены: генерал-майор — 1, штаб- и обер-офицеры, а также прочие дворяне — 23, обер-офицерская жена — 1, унтер-офицеры и прочие нижние военные чины — 37, немцы и нижние штатские чины — 15, купцы и цеховые — 49, суконщики — 8, дворовые люди и помещичьи крестьяне — 42, ямщики — 7; пятеро, по всей видимости из простолюдинов, сгорели во время пожара. Но нельзя исключать, что погибших было больше. Так, в ведомости, составленной в той же канцелярии 1 августа 1774 года, помимо 164 убитых и погибших во время пожара, упоминаются 129 раненых и 486 пропавших без вести. На основании различных списков погибших несложно прийти к выводу, что среди них было гораздо больше представителей непривилегированных слоев населения, чем дворян[683].
678
См.:
680
См.: Показания разных лиц. С. 703; Пугачевщина. Т. 2. С. 201, 333, 357–360; Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 3. С. 107, 108;
681
См.:
682
См.:
683
См.: Пугачевщина. Т. 3. С. 365; РГВИА. Ф. 20. Оп. 1. Д. 1233. Ч. 2. Л. 383, 384;