Решением Екатерины II в Московскую следственную комиссию вошли М. Н. Волконский, П. С. Потемкин и С. И. Шешковский. Как уже говорилось, главой комиссии стал самый старый и самый именитый из ее членов Михаил Никитич Волконский (1713–1788), участник приведшего Екатерину к власти переворота 1762 года, занимавший в ее царствование важные должности, в частности члена Военной коллегии и сенатора, а в 1771 году, через некоторое время после подавления Чумного бунта, получивший пост главнокомандующего в Москве с правами наместника.
Самым молодым членом комиссии был генерал-майор Павел Сергеевич Потемкин (1743–1796), возвысившийся благодаря родству с екатерининским фаворитом. Он учился в Московском университете, был переводчиком и литератором, участвовал в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов, с которой был отозван и 11 июня 1774 года назначен начальником следственных комиссий в Казани и Оренбурге. Если Потемкин только во время пугачевщины стал заниматься сыском, то Волконский еще в 1763 году входил в состав следственной комиссии, проводившей розыск по делу о заговоре нескольких гвардейских офицеров против братьев Орловых. Кроме того, став главнокомандующим в Москве, Волконский возглавил тамошнее отделение Тайной экспедиции Сената — учреждения, расследовавшего важные уголовные и политические преступления[800].
Однако ни Волконский, ни Потемкин не могли сравниться с настоящим докой в сыскном деле Степаном Ивановичем Шешковским (1727–1794). Он был не просто обер-секрета-рем Тайной экспедиции, а ее фактическим руководителем. В ведомстве тайного сыска Степан Иванович служил с тринадцати лет вплоть до смерти, принимал участие в расследовании всех наиболее громких дел екатерининского правления. Так, в 1764 году он расследовал дела недовольного секуляризацией церковных земель ростовского архиепископа Арсения Мацеевича и подпоручика Василия Мировича, пытавшегося освободить заточенного в Шлиссельбурге императора Ивана Антоновича, в 1790 году допрашивал автора «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева, а в 1792-м — известного издателя и масона Н. И. Новикова. Стоит ли говорить, что такой послужной список свидетельствует о большом доверии императрицы к Степану Ивановичу? 27 сентября 1774 года Екатерина, уведомляя П. С. Потемкина о назначении Шешковского в следственную комиссию, писала: «…я отправляю Шешковского в Тайную експедицию, которой особливой дар имеет [разговаривать] с простыми людьми, и всегда весьма удачно разбирал и до точности давадил труднейший разбирательства». Заметим, что и на этот раз Степан Иванович — как, впрочем, и другие члены комиссии — не подвел государыню[801].
Итак, 4 ноября стало первым днем московского этапа следствия над Пугачевым. После предварительного допроса начался большой допрос, продлившийся до 13 ноября. Кроме того, в ноябре—декабре был проведен ряд дополнительных допросов и очных ставок с участием самозванца, его ближайших сподвижников и людей, по тем или иным причинам встречавшихся с Пугачевым как до, так и во время восстания. Следствие продлилось до 13 декабря. Помимо предводителя бунтовщиков, было допрошено 70 подследственных; всего же, не считая Пугачева, в Москву в ноябре—декабре было доставлено 85 человек[802].
На большом московском допросе Пугачев не просто повторил свои симбирские признания в том, что его самозванство явилось результатом заговора «раскольников», а превратил их чуть ли не в художественное произведение. Однако «заговорщики» отвергли эти обвинения, да и сам Емельян Иванович от них впоследствии отказался, заявив, что решил принять царский титул самостоятельно. Напомним, что Пугачев отказался от своих прежних показаний 18 ноября, будучи уличен во лжи привезенным в Москву по его оговору Осипом Ивановичем Коровкой и «увещевай» следователями. Что же представляло собой это увещевание? Дознаватели напугали Пугачева тем, что «сысканы тотчас будут» его товарищи по скитаниям в 1772 году Алексей Кавелин и сын Осипа Коровки Антон, которые и выведут самозванца на чистую воду. «Надо полагать, — пишет Р. В. Овчинников, — что помимо этих людей, фигур явно второстепенных в данном деле, следователи сказали Пугачеву о розысках и скором привозе в Москву более важных свидетелей: П. Кожевникова, А. Ф. Кузнецова, И. А. Долотина, С. Н. Вершинина, А. С. Логачева и других, которых он называл первыми своими сообщниками в умысле самозванства»[803]. Если это предположение верно, непонятно, почему эта угроза не была внесена следователями в протокол.
800
См.: П. С. Потемкин во время Пугачевщины. С. 399; Следствие и суд над Е. И. Пугачевым // ВИ. 1966. № 7. С. 93, 94;
801
См.: Следствие и суд над Е. И. Пугачевым // ВИ. 1966. № 7. С. 93;
802
См.: Следствие и суд над Е. И. Пугачевым // ВИ. 1966. № 7. С. 92— 109;
803
Емельян Пугачев на следствии. С. 222;