Народ медленно рассеялся, оставляя за собой шёпот проклятий и скрежет когтей по камням. Лишь Дор, сжимая повреждённое запястье, бросил на Воронцова взгляд, от которого стыла кровь.
— Мы придём на рассвете, — прошипел он, обнажая клыки. — Не проспи, «номарх».
— Слишком много гонора для жалкого слабака, который прикрывается заложницей и которого от смерти отделяет лишь мой здравый смысл, — ухмыльнулся Алексей, заставив ширта вздрогнуть.
Алексей захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и закрыл глаза. В тишине хибары звенело от напряжения. Где-то за стеной завыл ветер, гулявший в горном ущелье.
Глава 21
Утром Алексей был готов и собран. За дверью раздались шаги — тяжёлые и нетерпеливые. Грубый удар сотряс перекладину, и трухлявые щепки посыпались на порог.
— Эй, номарх, выходи! — дверь распахнулась, впустив клубы ледяного тумана. Голос принадлежал Волу, но его фигура терялась в серой пелене.
Воронцов потуже затянул ремень с оружием, поправил плащ и вышел на улицу. Воздух был сырым и густым, словно вата. Серое небо, нависшее над долиной, сливалось с непроглядным туманом, сползавшим с горных склонов.
Вол стоял в одиночестве, сгорбившись, как зверь, загнанный в угол. Его пальцы сжали потрёпанный походный мешок, который он резко протянул Алексею.
— Держи. Там жрачка и вода в дорогу, — бросил он, избегая взгляда землянина. Мешок пах дымом и прокисшими ягодами.
— Эй, полегче, — Алексей ловко поймал ношу, ухмыльнувшись. — Теперь понятно, почему девки от вас бегают. Где твой брат? — пальцы отрегулировали лямки, ощущая шершавую ткань.
— Он не пойдёт… Ты сломал ему руку. Отец сказал, что я справлюсь и один, — Вол покосился на скипетр, висевший на поясе Воронцова. Его голос дрогнул, выдавая страх, который он скрывал под маской злости.
— Пусть сходит к шаману, — Алексей щёлкнул себя ногтём по верхнему правому клыку. — Зуб даю — через день он уже сможет ублажать своё самолюбие. Хоть левой, хоть правой.
— Для гилзале ты слишком говорливый! — взбесился Вол, потянувшись к рукояти меча.
Землянин оказался проворнее. В мгновение ока сфера скипетра упёрлась в подбородок ширта, заставив его откинуть голову.
— А ты слишком дерзкий для смертного, сын вождя, — скипетр вдавился в кожу, оставляя красный след. Голос Воронцова звучал тихо, но каждое слово резало, как нож. — Если я захочу, от вашей деревни не останется камня на камне. Усвоил?
— Алексей, убери оружие! — из тумана донёсся скрипучий голос старосты, словно скрежет камней. — Они ещё юнцы. Кровь играет у них в жилах, и они пытаются доказать свою важность. Твоя цель — в горах. Иди. Исида ждёт тебя.
Дрон, зависший над плечом, не зафиксировал ни движения, ни тепловых следов. Алексей сжал губы — то ли недавняя поломка, то ли туман скрывал вождя, то ли… Пси, которая позволяла мерзавцу скрываться.
— Скажи спасибо папаше, щегол, — убрал он скипетр, наблюдая за тем, как Вол отшатывается, дрожа от унижения и первобытного страха перед магическим артефактом. — Пошли уже. И сопли свои вытри, — пропустив вперёд ширта, он поправил съехавший капюшон.
Вол, насупившись, проглотил обиду. Его пальцы разжали рукоять меча, и он подхватил прислонённый к стене дома дорожный посох и молча шагнул вперёд. Туман сомкнулся за ними, словно занавес перед главным актом.
— Сколько идти до логова бракоса? — спросил Воронцов, когда тропа окончательно скрыла за поворотом хижины тирсов. Солнце уже клонилось к скалам, бросая багровые блики на заснеженные вершины.
— День пути. К темноте будем там, — холодно ответил Вол, не оборачиваясь. Его приподнятый хвостом плащ хлестал по камням. — Есть короткая дорога через Рассечённый Утёс. Там ветер сбивает с ног, а камни скользкие, как лёд. Но ты справишься… если не струсишь.
— А где остальные воины?
— В горах, — Вол с силой ткнул посохом в землю. — Горты перешли границу. Весь род тирсов теперь в дозорах от Эстера до Чёрных озёр.
— Мы видели их на той стороне перевала, — Алексей вспомнил ту резню, которая предстала перед ними в пути. — Они напали ночью на караван. Все караванщики мертвы. Нападающие даже ларанов не пожалели.
— Это их почерк. Они не щадят никого — ни женщин, ни детей, ни животных. В их жилах течёт неоправданная жестокость к любому существу. Вместо крови в них — лютый мороз, а вместо сердца — глыбы льда.
— А вы не боитесь, что они могут прийти в селение? — прищурился Воронцов. — Вы не оставили там охраны, для них это лакомый кусок.