«И умер как дебил», — едва сдержался Алексей, вспоминая, как Вол побежал по открытой тропе, размахивая мечом, вместо того, чтобы спрятаться в озере. Он этого не видел? Он же искал его в воде потом.
— Духи ждут, — старик поднялся, взяв яйцо. Его руки, покрытые ритуальными шрамами, не дрогнули, хотя жар должен был обжечь старческую плоть. — Душа сына возродится в овуме… И поведёт нас к победе.
В окно громко постучали. Дор испуганно дёрнулся от резкого звука.
— А теперь пойдём. Нужно проводить Вола, провести ритуал, — продолжил старик. Его спина выпрямилась, а плечи расправились. В мутном взоре читалась решительность.
Алексей и Исида первыми вышли на улицу в сопровождении охранников. Казалось, будто разговор длился лишь мгновения, но за стенами хижины царила уже непроглядная ночь. Небо, словно чёрный саван, натянулось над землёй, удушливо плотные облака поглотили звёздный свет и спрятали обе луны.
На площади перед домом вождя, окутанной сизым дымком ритуальных благовоний, высился погребальный костёр. Брёвна, сложенные в массивный колодец, поддерживали настил из досок. Внутри конструкции, как в гигантской коробке, бугрилась сухая солома, пахнущая пылью и горечью. По краям платформы, словно стражи преисподней, вздымались два креста из дерева. Их перекладины были покрыты резьбой с древними рунами.
На самом верху, освещённый трепещущим светом факелов, лежал Вол, вернее, его останки, обугленные настолько, что казалось, что сжигать там уже нечего.
Кроме местных жителей, Воронцов заметил ещё группу тирсов, стоявшую в стороне. Они были облачены в белые одеяния, а их лица были закрыты деревянными масками.
«Вожди соседних посёлков и приближённые к ним», — подумал он.
Исида прижалась к нему всем телом и прошептала, косясь на стоявших рядом охранников:
— Воо обманывает тебя. Я слышала их разговор. Они убьют нас сегодня ночью!
— Что-то подобное я предполагал, — слегка кивнул он, отозвавшись шёпотом. — Старику нельзя доверять. Будь готова действовать, когда я скажу.
Из низкой двери дома, озарённой трепещущим светом факелов, вышли старик Воо и его сын Дор. За ними, словно живая тень, скользил поселковый шаман — его фигура растворялась в полумраке, лишь узоры на его маске поблёскивали тусклым золотом.
Воо сменил белоснежный балахон на чёрную рясу, грубо сшитую из козьих шкур. Мешковатая одежда скрывала его иссохшее тело, делая старика похожим на оживший холм. На лице его красовалась маска — драконья морда из чёрного дерева, с выщербленными клыками и пустыми глазницами, откуда сверкали узкие зрачки. На голове возвышались изогнутые козьи рога, обмотанные лентами с рунами. Шаман, словно отражение вождя, носил такую же маску, но тёмно-красную, будто вылитую из запёкшейся крови с золотыми узорами.
Старик нёс яйцо перед собой, как святыню. Жар, исходящий от реликвии, заставлял воздух дрожать волнами, но руки Воо не дрогнули — пальцы, покрытые ритуальными шрамами, сжимали скорлупу с нежностью. Жар яйца будто не причинял ему вреда.
У погребального костра он остановился, его тень заплясала на брёвнах. В нише, сплетённой из прутьев, уже лежали щепки смолистой древесины, пух и сухое сено. Воо водрузил яйцо в центр гнезда, и на миг показалось, будто сквозь трещины в скорлупе пробился тусклый багровый свет.
— Тирсы! — голос Воо прогремел над площадью, заставляя собравшихся замолчать и обратить внимание на него. Он вскинул руки, и чёрные рукава рясы распахнулись, словно крылья хищной птицы. — Сегодня ночь скорби. Но, пройдя сквозь неё, мы войдём в новую эру!
Толпа замерла. Женщины прижимали к груди детей, редкие мужчины сжимали оружие. Вождь шагнул к кострищу, его маска-дракон бросала на землю искажённые тени.
— Мой сын Вол переродится в пламени Айша! Его дух станет ключом к власти, которую наши предки удерживали веками! Столица будет ползать у наших ног! Фарон согнёт спину, словно побитый пёс! — он ударил посохом о землю, и эхо прокатилось по долине. — Великий Астрис станет нашим! С пламенем Айша и силой Астриса мы сотрём гортов в прах! Ветер развеет их прах по ущельям, а их имена забудут даже демоны! Земли Дуат и Зертум будут платить нам дань за право прикоснуться к Астрису, а мы будем единственными хозяевами этого мира!
«Наполеоновские планы… — ехидно подумал землянин. — Всех нагнуть, поработить и заставить платить, а несогласных убить… Какая „высокая мораль“ с привкусом мании величия».
От яйца в нише потянулся тонкий дымок, будто душа Вола уже начала перерождаться. Солома зашипела, вспыхивая янтарными искрами. Пух вспыхнул на мгновение, осветив скорлупу. Она была покрыта узорами, похожими на плетение паутины. Дым, лениво лижущий дрова, медленно подбирался к останкам — обугленные пальцы Вола окутал чёрный дым.