Где же все-таки зацепка? Не попадает ли он в смешное положение? Лояльность — дело хорошее, но если все-таки стрелял Фергюссон, нельзя же его покрывать. То же самое и с Деймитом…
Он снял трубку и позвонил Брайту.
— Что такое, вам случается и днем звонить по телефону? — услышал он удивленный возглас. — Пик уже освобожден под залог. Только парень с сальными волосами еще у нас в работе, но выглядит довольно жалко.
— А двое громил?
— Биг Бульвер и Стен Лещински. Их ищут, к вечеру они будут у нас. Откровенно говоря, я не думаю, что они побывали в загородном доме.
— Ничего нельзя оставлять непроверенным. На какое обвинение можно рассчитывать в отношении Пика?
— Обвинение в организации запрещенного игорного клуба. Но здесь он, кажется, ловко себя обезопасил. Затем еще торговля марихуаной, этого он, видимо, боится больше. У нас уже побывал молодой Хадсон. Он говорит, что здесь какая-то ошибка, но мы собираемся провести проверку в его школе, и там уж дело пойдет на лад. Во всяком случае, благодарю, Джимми.
— Принимаю с удовольствием. Еще что-нибудь новое?
— Я недавно говорил с Ломаном. Признанием и не пахнет, он настаивает на своих показаниях.
— Насчет Рикарди не могло быть никакой ошибки? Алиби железное?
— Неоспоримое. Он в тот вечер не покидал Лос-Анджелес. К сожалению, Джимми.
— Ну ладно, я еще дам знать о себе.
— Завтра похороны Рикарди; я полагаю, будет изрядная суматоха.
— Может быть; у меня хорошие связи в Эл-Би-Си, лейтенант, я узнаю поточнее.
— Ну хорошо, передайте этой малышке большой привет и не слишком полагайтесь на студийные сплетни, они порой весьма раздражают.
— Я подумаю.
Итак, Брайт тоже ни на шаг не продвинулся. Для него дело было совершенно очевидным: Энн убил Таб Ломан — вероятно, для предъявления обвинения хватило бы результатов идентификации; Рикарди — или Фергюссон, или Деймит, о котором он совсем забыл упомянуть. Собственно говоря, Брайт должен знать о «люгере». Но Джимми это отложил на потом.
В ванной он снова смазал щеку мазью. Еще были видны четыре красные полосы. Близился полдень, и ему следовало поторопиться, если он хотел встретиться с Мирной. Придется пробиваться, ничего другого не оставалось. В лифте он думал о том, как быстро управляются детективы в телефильмах. Действительность, увы, выглядела иначе.
Мирна Ливингтон жила в Лонг-Бич, совсем рядом с Блафф-парком. От улицы дом был защищен стеной, высотой в человеческий рост, спускавшейся уступами к Сан-Педро-Бей до самого берега.
Дворецкий, почти вымершей породы, открыл дверь, и Джимми подал карточку, на которой были указаны его имя и профессия. Дворецкий, даже не взглянул в нее, предложил ему присесть в большом зале. Здесь стояла приятная прохлада, и он принялся разглядывать картины на стенах.
Прошло довольно много времени, прежде чем в зал вошла худая, не слишком молодая девушка в очках. Подойдя, она с любопытством взглянула на него.
— Вы хотите говорить лично с мисс Мирной? Я Лидия Стронг, секретарь мисс Ливингтон, вы понимаете…
— Ни слова, моя дорогая, но, я надеюсь, вы довольны этой работой. Я должен непременно говорить с самой мисс Ливингтон. Это чисто личное дело.
Лидия Стронг поправила очки.
— Значит, это не касается благотворительного фонда?
Благотворительность? Ну, ему безразлично, где Мирна сорит своими деньгами. Он покачал головой.
— Нет, это личное дело, мисс Стронг.
— Тем не менее я все же не знаю… Пожалуйста, подождите еще минутку.
Прошло десять минут, затем еще столько же.
Вернулась мисс Тронг, теперь она улыбалась.
— Мисс Мирна примет вас, мистер Купер. Обычно всех посетителей принимаю я, так как мисс Ливингтон бывает очень занята.
Джимми кивнул с серьезным видом.
— О да, ей же приходится зарабатывать себе на пропитание. Что это в данный момент: работа в рудниках или генеральная уборка?
Мисс Стронг могла бы улыбнуться более сердечно.
— Мисс Ливингтон руководит Новой галереей современной живописи, мистер Купер. Ах, вы не поверите, сколько художников ежедневно звонят и хотят говорить с мисс Ливингтон.
Лидия Стронг провела его по анфиладе комнат, затем они пришли в огромный светлый зал, обставленный на манер галереи.
Мирна Ливингтон сидела за дамским письменным столом.
На столе лежала его карточка. Теперь она взяла ее в руки.
— Значит, вы частный детектив. Откровенно говоря, первый, с которым я сталкиваюсь. Мне они представлялись совсем другими.
— Я знаю, красивый, молодой и с толстым бумажником, но такие бывают только в кино и на телевидении; в действительности это чаще всего старый хрыч, отслуживший в полиции, или просто несостоявшийся репортер, или всякие неудачники.
Мирна положила очки на стол и тихонько рассмеялась.
— Вы начинаете мне нравиться, мистер Купер.
— О’кей, тогда называйте меня просто Джимми, это звучит не так официально.
— Хорошо, Джимми. Вы ведь на самом деле пришли не для того, чтобы развлекать меня? А для чего же? Что-нибудь натворил кто-то из нашей семьи или, может быть, из опекаемых мною художников?
— Нет, я пришел совсем по другому поводу, по поводу Джека Рикарди.
— Джекки умер, — сказала она не столь бойко, как раньше, — и я думаю, что не смогу много рассказать вам о Джекки.
— Но газеты утверждали, что ходили слухи о женитьбе.
Она лишь улыбнулась.
— Вздор, и ничего более. О женитьбе не было и речи. Кроме того, оказалось, что Джекки уже, или, вернее, все еще был женат. Я сочувствую этой женщине.
— Мирна, я не собираюсь долго ходить вокруг да около. Мне не нужно от вас денег, я не собираюсь соблазнить вас, что, в сущности, весьма прискорбно; я также не хочу пристроить свои работы в Новую галерею, и, благодаря всему этому, нахожусь в таком счастливом положении, что могу с вами говорить просто ради удовольствия. Я лишь хочу знать, почему между вами и Джекки все так быстро закончилось.
Она скрестила очень красивые длинные ноги.
— Так уже давно никто со мной не разговаривал, Джимми.
— Тогда вы много потеряли. Теперь вы меня вышвырнете или расскажете историю своей жизни?
Она рассмеялась и налила ему виски.
— Можно любить современную живопись и, несмотря на это, не быть идиотом, Джимми. Я могу вам все рассказать. Все-таки вы частный детектив, и к тому же опытный, я полагаю. Я познакомилась с Джекки на одном благотворительном вечере. Он там пел свои шлягеры. Потом мы с ним танцевали, несколько раз встречались и проводили время вместе…
Джимми перебил ее.
— На уик-энде или в другое время в загородной вилле Джекки на озере Малая Пума.
— Да, детектив, — вздохнула она, — все так и было. У нас завязался небольшой роман, но Джекки как постоянный спутник мне не подходил. Он был эгоистом, но в своем роде. Я сама эгоистка, тому виной мое воспитание. Он пытался втянуть меня в несколько сделок, от которых ему многое могло перепасть, как я позже узнала. Я не захотела, и мы несколько отошли друг от друга. К тому же я случайно услышала, что у него с другими женщинами…
— … небольшие романы, — снова закончил Джимми за нее фразу. — Но каким образом всплыло фото?
— Я полагаю, он его сам пустил в ход, чтобы получить кредит. Он… он предлагал мне несколько дней назад один снимок.
Джимми насторожился. В истории Рикарди однажды уже шла речь о фото, правда, то было у Гледис Вильсон.
— Фото, неприятное для вас, Мирна?
Она с подчеркнутым безразличием пожала плечами.
— Вовсе нет, так как я думаю, что могу еще показаться и без бикини. Он, должно быть, сфотографировал меня в саду своей виллы так, что я не заметила этого.
— Сколько он хотел за снимок?
— Триста тысяч долларов.
Теперь Джимми постепенно начал понимать. Джекки имел от своих романов с женщинами еще и неплохой побочный доход. С пятнадцатилетней малышкой, правда, Гледис расстроила его расчеты — или, может быть, нет? У него же должен оставаться негатив.
— И что вы сказали на это?
— Я не приняла это всерьез и высмеяла его. Кроме того, я была совершенно потрясена суммой. Я бы не дала ему таких денег, если бы даже имела. Да, мои дела идут хорошо, я богата, и мой отец — мультимиллионер, но если мне нужна такая огромная сумма, надо обращаться к нему. Так как план Джекки не удался, он мне пригрозил послать копию фото моему отцу.