Варвара поднималась к себе на этаж в прекрасном настроении. Всего за один час, до полного совершенства, было доведено выступление семейной пары из десятого номера. Танец получился простым, но красивым. А еще ей сказали, что она — чудесный человек и оригинальный хореограф в одном флаконе. Можно было подниматься по лестнице и гордиться своим организаторскими способностями. Не жизнь, а ковровая дорожка к всеобщей любви и признанию!
В конце этой дороги, рядом с шестнадцатым номером, ее ожидал грустный Егор. Отодвинув декабрист, он сидел при выключенном свете на подоконнике и рассматривал зимний пейзаж с елками.
— Пуля не с тобой? — спросил он, заглядывая ей за спину.
— Нет.
— Я стучал, никто не отзывался. Может, она репетирует с кем-нибудь?
Варвара дернула плечом и достала ключ из кармана.
— Может.
Весь диалог разбивали длинные паузы.
— Кажется, она на меня обиделась.
— И с чего бы это?
— Я… мне надо было закрыть глаза на факты?
Варвара мысленно застонала и развернулась к глупому влюбленному. Он виновато вздыхал, а она завелась на выдохе:
— Егор, фактам не доверяют безоговорочно. Факты проверяют. Если же это касается отношений, то трижды проверяют, а до момента истины становятся на сторону любви. То есть, когда возник вопрос доверия и выбора, ты сделал свой выбор, позволив другу пинком открыть дверь в наш номер и наброситься с обвинениями на как бы любимую девушку. Извини, но мне трудно забыть, что пряталась она за моей спиной, а не за твоей! И факты оказались подлогом.
— Никогда не простит?
— Простит, конечно. Пуля — девушка жалостливая. Расскажи ей, как наркотик в крови гуляет, и ты еще плохо соображаешь. О, придумала! Ты разочарован в женщинах, потому что Иришка была неверной и…
— Лучше бы ты по морде мне дала, — сказал Егор и, ссутулившись, быстро пошел прочь.
— И дала бы, — пробормотала Варвара, толкая дверь, — заслужил.
Она распахнула дверь и, поколебавшись, включила верхний свет. Развернулась к кровати соседки. Там, зарывшись с головой в одеяло, лежала Пуля. Варвара хмыкнула: как же сложно с этими глубоко влюбленными!
Она выключила свет и пошла в уголок горя, присела рядом на пол, погладила по вздрагивающей спине.
— Плачешь?
— Угу, — прорыдала спина.
— Егор тоже пошел плакать.
Пуля вылезла из-под одеяла.
— Не любит он меня.
— Любит. Просто у твоего парня отрицательный любовный опыт, поэтому он выбрал правду друга.
— Ничего не поняла, — шмыгнула носом Пуля, — но лучше я уеду с тобой.
— И будешь умирать от любви в моей квартире?
— Я его забуду. Поступлю в университет, буду тяжело учиться и много работать. Некогда будет умирать от любви.
В кармане у Варвары завибрировал телефон. Она достала и прочитала сообщение от Егора:
«Если Пули нет в комнате, перезвони. Буду искать».
Варвара усмехнулась и кинула телефон на тумбочку.
— Тогда послезавтра улетаем, — придавила она. — Начинай собираться.
— Уже послезавтра? — испугалась Пуля. — Мне показалось, что у тебя с Константином…
Она не договорила, натянув одеяло на голову. Захотелось плакать. Теперь уже по случаю скорого отъезда.
— Это был праздник, — похлопала по одеялу умная Варвара. — Когда праздник заканчивается, положено уходить. В моем случае — улетать. Потому что следом наступают будни и прежняя жизнь — накатанная колея. Когда-то кино смотрела про жаждущую вечного праздника девушку, которая слишком загостилась на курорте. Мораль фильма: уезжать надо вовремя.
«Тогда останутся волшебные воспоминания о самом лучшем в жизни отпуске».
Ее голос слегка охрип. Она поднялась с кровати и отошла к окну, сморгнув навернувшиеся слезы. А ведь хорошо держалась!
— Есть хочу! — Варвара обрушила два кулака на подоконник. — Пойду в ресторан и что-нибудь слопаю. К черту режим!
— Тоже пойду с тобой к черту, — всхлипнула Пуля, откидывая одеяло.
Чуть сгорбившись, пошлепала в ванную. Через десять минут вышла оттуда с расправленными плечами, болезненно-бледная, аккуратно причёсанная, волосок к волоску. Чувствовалось, что приняла решение. Варвара не стала лезть с расспросами.
Пуля толкнула дверь, вынесла ногу за порог и остановилась, удивленная открывшейся картиной: на полу под окном сидела четверка Ашидовых. Можно было только предполагать, чем они занимались здесь в одиннадцать часов вечера, но рядом с Егором лежал веник из красных декабристов. Судя по размерам, во имя любви пострадало несколько цветочных горшков.