— Не знаю. Может, вот здесь?
— Не-е, это ящик для инструментов.
— Лавруша, попробуй все же — нажми какую-нибудь педаль.
— Ты что?
— Мотороллер же ты умеешь водить.
— Сравнил тоже.
— Вездеход, конечно, труднее, зато правил никаких не нужно. Развернулся бы и пошел-поехал.
— Говорят тебе — мотор не завести. Зажигание — вот оно, а ключа нет.
— Да, хорошо бы на таком въехать в деревню. Шикарно.
— Перестаньте. Если все начнут разъезжать на оставленных вездеходах, знаете, что получится?
Киля вдруг засопел, потянулся вниз, просунул руку между сиденьем и дверцей и поднял с пола какой-то предмет. В луче фонаря мелькнули крупно напечатанные цифры: 1877.
— Что ты мне тычешь? — спросил Димон. — Сигарет не видел? Обыкновенная пачка «Шипки».
— А ты? — Лавруша протянул к пачке руку. — Ты видел когда-нибудь курящего телеводителя?
Ребята затихли.
Вой ветра за окнами кабины из монотонного сделался зловещим. Неясное предчувствие беды повисло в воздухе.
— Может, он где-нибудь недалеко, — тихо сказала Стеша. — Никакой не «теле», а настоящий — живой. Может, лежит сейчас в снегу и замерзает.
— Если недалеко — почему же он тогда не вернулся? Включил бы мотор, отопление и согрелся.
— Мало ли что могло случиться. Провалился в яму. Ногу подвернул, как Киля. Придавило упавшим деревом. Я не знаю, но может быть…
— Что?
— Может, все-таки пойти поискать?
Никто ей не ответил.
Вылезать снова наружу — об этом и думать не хотелось. Кабина тоже успела промерзнуть, но в ней хоть не дуло. Одно из стекол ослабло под снежным напором и теперь отзывалось на каждый новый удар жалобным дребезжанием.
Димон наконец не выдержал — вздохнул и полез к выходу.
— Только не отходи далеко. — Стеша придержала его за полушубок. — Покричи немного и сразу возвращайся.
Казалось, она сама уже была не рада, что завела разговор про поиски.
— Ладно, — отмахнулся Димон. — Держи вот спички. Будешь зажигать их по одной. Вместо маяка.
Снежный бурун ворвался в приоткрывшуюся дверцу. Заслонившись локтем, Димон нырнул в него, как в воду, и исчез. Два раза до них слабо донесся его голос, мелькнул луч фонаря, потом все пропало.
Стеша чиркнула спичкой. Огонек осветил приборы, зажмурившегося Килю, цветную картинку, наклеенную рядом со спидометром, — бегун с факелом в руке. Спичка горела, постепенно выгибая из пламени головку на черной шее, и Стеша держала ее, сколько хватило сил терпеть. Будто ее обожженный палец мог кому-то помочь.
— Киля, ты чего? — тихо спросил Лавруша.
— Чего?
— Сопишь как-то жалобно. Нога болит?
— Не.
— А что тогда?
— Мать жалко. Извелась, поди.
— А моя, думаешь, нет? Твоя-то смелая, виду не покажет. А моя небось молиться уже начала. Если я заболею, или что, она сразу — бух рядом с бабкой на колени. И крестятся, и бормочут, и лбом в пол стучат. Ужас…
Стеша успела сжечь полкоробка, прежде чем они услышали лязг дверной ручки и облепленный снегом Димон ввалился в кабину.
— Ребята… там… внизу… — голос его дрожал от еле сдерживаемого ликования. — Только, чур, спокойно… На пол не падать… Сознания не терять…
— Ну, что?
— Говори!
— Водителя нашел?
— Нет!
— Дорога? Шоссе?
— Да не томи!..
— Там… — Димон для пущего эффекта сделал торжественную паузу, потом вдруг надвинул Киле и Лавруше козырьки шапок на глаза и заорал во все горло: — Там дом! Слышите — до-о-о-ом! Настоящий! Трехэтажный! И окна!.. Светятся!..
Их будто подбросило.
Давясь в дверях и тузя друг друга, они посыпались вниз, подхватили валявшиеся лыжи и палки и поперлись вслед за Димоном напрямик через снежную целину. Даже Киля забыл про боль в ноге и отталкивал протянутые руки — сам, сам! Ни жуткий вой, ни чернота, ни ветер, хлещущий по лицу, как прутья, не казались больше страшными, раз поблизости была такая великая, такая прекрасная, такая обычно не замечаемая вещь — ДОМ! Человеческое жилье!
И действительно, продравшись по пояс в снегу через кусты на опушке леса, они увидели внизу сквозь несущуюся муть ряд светящихся пятен. Пологий склон, уходивший в темноту, был вылизан ветром дочиста, зато у самой подошвы намело так, что можно было провалиться по шею.
— Вплавь! Айда вплавь! — орал Лавруша, гребя по снегу руками.
— Киля, греби брассом!
— Ой, тону!
— Сюда, ребята, здесь мелко…
— А я уже выбрался…
— И я…
— Здесь стена какая-то.
— А казалось — еще далеко.