Тогда я подумал: неужели и я ношу парик? Ответить я не мог. Это тоже была бы хорошая шутка: я всегда с презрением относился к парикам.
Отец и сын шагали молча, иногда один из них бормотал что-то. Они явно не отличались красноречием. Я мог следить за мыслями сына, но это мне мало чем помогало. Бесчисленные имена, лица и происшествия проносились слишком быстро, и я не успевал их обдумать.
Я, правда, узнал, что моего хозяина звали Уильям, что его отец был фермером-йоменом и что от всей семьи остались только они. Я также узнал, что отец враждовал с местным сквайром, и что теперь они направлялись на ярмарку. Судя по упоминанию Бристоля, мы находились где-то на юго-западе Англии. Насколько можно было понять по окружающей растительности, наступила весна.
Поля и перелески сменились разбросанными зданиями, вскоре домов стало больше. Заметив, на какую высоту поднялся тот тусклый, розовый шар, который в Англии именуют солнцем, я решил, что время движется к полудню.
На краю деревни шумела ярмарка. Здесь собралось множество крестьян, одетых почти так же, как мой отец (именно так я о нем думал). Здесь же были несколько дам и джентльменов в эффектных одеяниях восемнадцатого столетия, с высокими каблуками и напудренными париками. Некоторые из молодых мужчин, как я заметил, обходились без париков и заплетали собственные волосы в косички. Бород, впрочем, никто не носил, кроме моего отца.
Когда мы вошли в толпу, вонь немытых человеческих тел стала просто невыносимой. Хотя я и не отличаюсь особенно тонким обонянием, но мне это показалось ужасным, а Уильям вроде бы ничего не заметил. Полагаю, что он и сам изрядно благоухал. Судя по зуду в различных частях его тела, можно было заподозрить, что на нем обитало великое множество паразитов.
Две команды играли в крикет. Поодаль молодые люди бегали и прыгали — там шло соревнование. Я увидел примитивную карусель, которую вертела старая лошадь. Мальчик шел по пятам животного и непрестанно колотил лошадь, чтобы та не останавливалась. Продавались еда и напитки; некоторые посетители ярмарки уже изрядно выпили.
Я видел азартные и спортивные игры: бросали шары и кольца в цель, угадывали, под какой скорлупой грецкого ореха лежит горошина, играли в кости и карты, вертели колесо фортуны. В нескольких палатках размещались уроды, в одной, самой большой, обитал верблюд. Петушиный бой и кукольное представление, заглушая друг друга, шли в дальнем конце ярмарки.
Мой отец не позволил бы мне потратить наши последние пенсы на большинство этих развлечений, но заплатил два пенса за то, чтобы увидеть верблюда. Это грязное, запаршивевшее животное надменно жевало свою жвачку, в то время как человек в «арабском костюме», сделанном из старой простыни, рассказывал о свойствах верблюда. Большая часть того, что он говорил, не имела отношения к действительности.
— Эй, там! — раздался чей-то крик. Я — или точнее Уильям, в теле которого я обитал — обернулся. Один из джентльменов обращался к нам — солидный мужчина средних лет, который держал под руку леди.
— Черт меня побери, — сказал этот человек, — ежели это не старина Фил!
Мы с отцом сняли шляпы и поклонились. Отец сказал:
— Дай Бог вам доброго дня, мейстер Брэдфорд! Доброго дня, леди! Какое неожиданное удовольствие…
Брэдфорд подошел поближе и пожал отцу руку.
— Приятно снова повидать тебя, Филип. И тебя тоже, Вилл. Малыш, да ты вырос!
— Да, он — хороший парень, — сказал Филип. — Земля забрала все, что у меня было, опричь его.
— Что Бог даровал, то Бог и взял. Скажи мне, Фил, как у тебя дела с сэром Роджером?
— С меня хватит, — ответил мой отец. — Едва только началось огораживание общинных земель, он потребовал продать мой маленький участок, чтобы присоединить его к своим огромным владениям.
— Почему же ты не продаешь ему землю? — сказал Брэдфорд. — Я слышал, он предложил хорошую цену.
— Нет, сэр, при всем моем уважении… Нет, я не стану. Мы, Ширлоу, жили здесь испокон веку, и я нипочем не стану оставлять насиженное место. А если я и брошу свою землю, то не ради этого чванливого злодея, который носился за своими чертовыми лисами по моим полям. Начисто уничтожил весь мой ячмень в прошлом году.
— Все тот же упрямый старый Фил! Роджер Стэнвик не такой уж плохой парень, если к нему подойти по-хорошему. Нрав у него суровый, но он много отдает на благотворительность. — Брэдфорд понизил голос. — Слушай, Фил, мы же с тобой старые друзья, и я никогда не принимал в расчет этой разницы в положении. Продай землю сэру Роджеру по самой выгодной цене, какую только сможешь получить, и прекрати эту ссору. Иначе я не смогу ручаться за твое здоровье. Verbum sat sapienti.