- Разрешите выполнять, товарищ сержант?
Через несколько минут по стеклам КПП скользнули желтые лучи фар. Раздался пронзительный сигнал. Щуря глаза, щелкнул засовом и толкнул тяжелую створку. С легким скрипом ворота открылись. Машина скорой помощи поравнялась с Тимуром и остановилась. Из сумрака кабины выглянул водитель, синяки под глазами и бледная кожа выдавали крайнюю степень усталости.
- Где лазарет? - охрипшим голосом пробасил мужчина и сплюнул под колеса.
- Вдоль плаца, за казармой налево, первое же здание по правой стороне.
Мужчина окинул взглядом строения и нехотя надавил на газ. Шурша колесами по асфальту, "скорая" скрылась за казармой. Тимур еще несколько минут смотрел на опустевшую дорогу, стоя у открытых ворот и вдыхая оставленные машиной выхлопные газы. Чутье уже не просто подсказывало, оно орало во все горло.
24 июня 7.12 по московскому времени
Солнце выползло из-за горизонта и начало прогревать еще свежий утреней воздух. Тимур стоял на плацу, молча разглядывая высокие облака. За сутки их цвет не изменился, все такой же пурпурный. Необычная цветовая гамма небосвода удручала и вселяла первобытный страх, вызывая желание забиться куда-нибудь поглубже, чтобы не видеть гнетущее фиолетовое марево.
Построение задерживалось, сержанты сновали между солдат, переписывая присутствующих. Плац необыкновенно пуст - вышло меньше половины состава части. Военнослужащие встревожено перешептывались, но Юлаев молчал и выглядел совершенно спокойно. Только выглядел. Грудь раздирали страх и сомнения. Телевизоры в части выключены, вся информация поступает только от офицерского состава. «Эпидемии нет, локальная вспышка, захватившая несколько населенных пунктов». Чутье и здравый рассудок подсказывали, что им лгут. Смартфоны изъяли, доступа в интернет нет, проверить информацию нельзя. Никто не знает, что творится дома, здоровы ли родственники и друзья. Неведение пробуждало чувство беспомощной злобы. Злобы на себя, на офицеров, и на все государство в общем.
Старший лейтенант суетливо ходил перед строем из стороны в сторону и изредка поворачивался к штабу. Его эмоции тяжело было различить из-за скрывающего лицо респиратора, но и так было понятно, что он нервничает. Так и не дождавшись начальства, солдат распустили без распорядка на день. Тимур отправился в казарму и, сняв ботинки, рухнул в кровать, собираясь воспользоваться послаблением - на службе редко удается безнаказанно поспать днем. Но отдохнуть не дали. Лишь только провалился в сон, громкий голос дежурного по части объявил повторный сбор. На этот раз построением командовал новый полковник. Его лицо сложно было не запомнить – обвисшая физиономия, побитая глубокими оспинами с маленькими поросячьими глазками над белой медицинской маской. Полковник стоял недалеко от служебного автомобиля, выдерживая дистанцию. Рядом с ним мялся на месте майор – высокий, худощавый, с тонким орлиным носом. Полковник приподнял респиратор и заговорил в мегафон.
- Командир части временно не может исполнять свои обязанности. Замещать его буду я – полковник Иваненко. Сегодня в двадцать один ноль-ноль в часть прибудут два ГАЗ-66, и два взвода отправятся на задание. Суть расскажут на месте. Остальному составу - не покидать территории части и находиться в состоянии полной готовности. Так же продолжается строгий карантин. Любое посещение части гражданскими, все контакты по сотовой или стационарной связи под запретом. Нарушение карантина – трибунал. Построение закончено, вольно, разойдись! – договорив, полковник сел в машину и покинул плац.
Сержанты выстроили два взвода в колонну и отправили в сторону складов получать амуницию. Оставшихся загнали в учебные классы повторять давно изученные дисциплины.
Напряжение уже не просто витало в воздухе, оно звенело сотнями колоколов. Офицеры взволнованы и встревожены, говорили на повышенных тонах и часто срывались на крики и ругань. Из-за забора то и дело доносились сирены скорых, пожарных и полиции. Тимур понимал, что происходящее уже переходит рамки простой локальной вспышки инфекции. Даже обычно шумные сослуживцы разделились на небольшие группы, рассевшись в разных углах класса, и тихо обсуждали происходящее. За дверью послышались шаги, разговоры сразу прекратились. В комнату вошел майор и пристально осмотрел сидящих.
- Через пятнадцать минут на построение. Прием пищи отменяется, получите сухпай, – выражение лица и голос офицера давали понять, что ничего хорошего ждать не стоит.
Предчувствие оправдалось. Весь оставшийся день гоняли по плацу. На бетонной площади не осталось места, не протертого каблуком солдатских ботинок. Лишь в обед дали небольшой перерыв. Есть пришлось прямо на плацу, усевшись на бетон и вскрыв боксы дневных рационов. Как только солдаты справились с пайками, муштра продолжилась. Солнце, скрытое толстым слоем фиолетовых туч, почти спряталось за горизонтом, когда майор сжалился и отдал команду «вольно-разойтись». Обрадовала заработавшая кухня – кто-то из солдат вызвался заменить поваров, начальство не стало спорить. В столовую почти заползали, сил на болтовню не осталось, мечтали только о постели.