* * *
Не все мы в горе станем жить,
Промчится время, может быть,
Туманны тучи разойдутся,
В душах угаснувших проснутся
Опять бывалые мечты;
В шумящем вихре наслаждений, —
Как сердцу страшные черты
Сна беспокойного видений, —
Для нас прошедшее мелькнёт;
Тогда и друг ваш отдохнёт,
Тогда, весельем вдохновенный,
В беседе муз уединенной
И он о счастье запоёт!
VIII
КНЯЗЮ ФЁД. ИВ. ЦИЦИАНОВУ
[583]
(Подписано под стихами, им начатыми в честь Элизы)
Ага! и князь с обновой!
И в княжескую кровь
Элизы взор суровой
Вдохнул изменницу-любовь,
И очарованная сила
Очей пленительных и слов
И князя нашего вместила
В число вздыхателей-певцов!
Так при стихий волненье бурном
Восставший света великан,
На своде вспыхнувши лазурном,
С земли лучом своим пурпурным
Сгоняет ссевшийся туман.
IX
МУЗЫ
[584]
Соскучив шумом суеты,
В мои часы уединенья
Зову обман я вдохновенья
И заблуждение мечты.
Не знаю, любят ли Камены
Цевницу тихую мою,
Но я — их искренно люблю
И часто, думой увлеченный,
Миролюбивый домосед,
Мой призывая добрый Гений
На пир отрадных песнопений,
Живую радость их бесед
Я чту всех выше наслаждений!
И как могу их не любить?
То было время — я не верил
Их божеству, и, может быть,
Никто б души не разуверил
И не возжёг бы в ней огня.
Но, ах, забыть могу ли я
Те годы, тяжкие гоненьем?
Оне, единые оне
Тогда, с их тайным утешеньем,
Сходили добрые ко мне;
Толпою лёгкою летали,
Меня манили и пленяли
И по мелькающим цветам
И мысль, и сердце увлекали
К недоступимым небесам!
Тогда каратель Прометея
И неподвижный, и живой,
С крылом опущенным, с главой
Полуподъятою, не смея
Нарушить Тартара покой,
При звуках сладостных Орфея,
При взоре их, свирепый вран
Моих не рвал живучих ран.
С тех самых пор, благоговея,
Усердным стал я их жрецом. —
Так на святой помост чертога,
Увидев чудо, в прах лицом
Язычник пал пред олтарем
Им вдруг уведанного Бога!
X
К ГРУСТИ (ИЛИ «МОЙ ДЕМОН»)
(Подражание «Демону» Пушкина)
[585]
Зачем ты, грусть, в меня впилась
И, с непонятною мне целью,
Вкруг сердца, жадного к веселью,
Змеей грызущей обвилась?
В какой ты алчущей утробе
Свой яд мучительный впила?
Какая Фурия, во злобе,
Тебя с главы своей сняла
И в мир закинула несчастный
Из недр пылающих огня?
Кто указал тебе меня?
Преодолеть тебя не властный,
Вотще отрады я ищу!
Я впечатлителен и молод, —
Но в сердце бьёт твой тяжкий молот —
И я тоскую и грущу!
Твоя рука отяготела
Над грудью пламенной моей…
И всё ты, злобная, одела
Завесой мрачною твоей!
вернуться
583
Князь Цицианов, сослуживец Великопольского по полку, был знаком с Пушкиным, который подарил ему свой портрет (XIII, 269; см. ниже). Князь Цицианов в 1820 г. был произведён из камер-пажей в прапорщики лейб-гвардии Семёновского полка, но в том же году, вместе с Иваном Ермолаевичем, был переведён в Псковский пехотный полк поручиком