Исследования и публикации
К истории «Зелёной лампы»[6]
Во всех биографиях Пушкина, начиная с «Материалов» Анненкова, рассказывается, более или менее подробно, об участии Пушкина, по выходе из Лицея, в кружке петербургской молодёжи, объединившейся в обществе под названием «Зелёная лампа». Но до самого последнего времени шли споры о характере собраний этого кружка, и лишь работа о нём П. Е. Щёголева[7], окончательно отбросив неправильность легенды об «оргиастическом» направлении «Зелёной лампы», определила на основании делопроизводства Следственной комиссии по делу декабристов истинный характер содружества «лампистов» и их интересы. Ознакомление с документами Следственной комиссии и анализ произведений Пушкина, связанных с «Зелёной лампой» и её членами, дали П. Е. Щёголеву возможность не только высказать «с совершенной достоверностью», что «политический характер по меньшей мере был далеко не чужд общению членов кружка», но и утверждать, что «Зелёная лампа» имела связь с ранним тайным объединением будущих декабристов — «Союзом благоденствия». «Мы лично, — говорит он, — принимаем кружок „Зелёной лампы“ за „вольное общество“ <…> Кружок как бы являлся отображением „Союза“; неведомо для Пушкина, для большинства членов, „Союз“ давал тон, сообщал окраску собраниям „Зелёной лампы“. Пушкин не был членом „Союза Благоденствия“, не принадлежал ни к одному тайному обществу, но и он в кружке „Зелёной лампы“ испытал на себе организующее влияние Тайного Общества. Этот вывод чрезвычайно важен для истории жизни и творчества Пушкина 1818—1820 годов», — справедливо заключает П. Е. Щёголев, добавляя, что «Зелёная лампа», занимавшая лишь пушкинистов, должна привлечь внимание и историков русской общественности, как негласное отделение «Союза благоденствия»[8].
Связь «лампы» с «Союзом» была негласная, и о ней знали лишь члены «Союза», да и то, быть может, не все[9], поэтому внешне главнейшею задачею кружка выставлялось, по показанию самих «лампистов», чтение литературных и, преимущественно, на политические темы произведений. Это «заключение», пишет П. Е. Щёголев, подтверждается и рассказом П. А. Ефремова о протоколах и бумагах «Зелёной лампы», которые ему пришлось видеть у М. И. Семевского. Покойный П. А. неоднократно высказывал пишущему эти строки сожаление, что он не воспользовался в своё время хоть частью этих бумаг. Из этих протоколов и бумаг было видно, что в «Зелёной лампе» читались стихи и прозаические сочинения членов (как, например, Пушкина[10] и Дельвига), представлялся постоянный отчёт по театру (Д. Н. Барковым), были даже читаны обширные очерки самого Всеволожского из русской истории, составленные не по Карамзину, а по летописям[11]. «В этих протоколах, — продолжает П. А. Ефремов, — я видел указание на чтение стихотворения бар. Дельвига: „Мальчик, солнце встретить должно“, неоднократно приписывавшееся Пушкину, и тут же приложено было и самое стихотворение, написанное рукою барона и с его подписью»[12]. Приведя сообщение Ефремова о бумагах «Зелёной лампы», П. Е. Щёголев задавал вопрос: «Найдутся ли они?» и писал: «Я слышал от С. А. Панчулидзева, что в Рябове, имении Всеволожского, хранился в последнее время архив „Зелёной лампы“. Но после смерти владелицы я обращался к её наследнику, г. Всеволожскому, но он сообщил мне, что тоже слышал об этих бумагах, но ровно ничего в Рябове уже не нашёл».
Не можем ничего сказать о судьбе Рябовского архива, и существовал ли он вообще; что же касается бумаг, виденных П. А. Ефремовым у М. И. Семевского, то они (или, вернее, часть их — без протоколов) теперь разыскались — в остатках архива редакции «Русской старины», приобретённых Пушкинским Домом у покойного последнего редактора этого журнала — П. Н. Воронова[13]; описание их и ознакомление с ними читателя и составит содержание настоящего нашего очерка, из которого окончательно и с полною ясностью определится круг деятельности и интересов членов кружка «Зелёная лампа».
Дадим, прежде всего, полистное описание бумаг, которое сразу ознакомит нас с составом их. Отдельных бумаг всего 41; заключены они в обложку из сине-голубой писчей бумаги с водяным знаком 1824 г., с надписью, посредине, чернилами: «Бумаги О. 3. Л.», причём в правом верхнем углу помета, чернилами же: «22 заседания» и тут же — карандашная отметка инвентаря редакции «Русской старины»: «№ 2087». Из листка при пакете видно, от кого и когда бумаги поступили в редакцию: «Опочинин, Фёдор Конст. (СПБ) 2 Февраля 1876 г. Сочинения в стихах и прозе членов литературного Общества „Зелёной лампы“ в начале XIX века»[14]. Внутри обложки бумаги (некоторые из них сильно попорчены тлением), по-видимому, перепутаны и лежат в случайной последовательности, причём, ввиду отсутствия на них дат[15], не представляется возможным определить действительную их последовательность[16]. Мы описываем их в том порядке, в котором нашли их в архиве «Русской старины».
6
К истории «Зелёной лампы». — Декабристы и их время. М., 1928. T. 1. С. 11—61; печатается по отдельному оттиску: М., 1928. Современный шифр хранения цитируемых документов: ИРЛИ, ф. 244, оп. 36.
7
8
Как бытовое и оригинальное явление «Зелёная лампа» заинтересовала покойного писателя-драматурга Ю. Д. Беляева, написавшего пьесу под тем же заглавием; но, к сожалению, она осталась «незаконченной», рукописи её не сохранилось в архиве Ю. Д. Беляева в Пушкинском Доме и лишь вкратце известно её содержание по изложению, сообщённому в журнале «Столица и усадьба» (1917. № 77—78. С. 21). В 1915 г. вышла в петроградском издательстве М. И. Семенова 1-я книга литературного сборника «Зелёная лампа» (обещана была и вторая книга), но название это не имеет никакой связи с обществом 1819 г., кроме звука.
9
П. Е. Щёголев частично ссылается на известный «Алфавит декабристов» (издан в 1925 г. под редакцией Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса), в котором упоминаются члены «Зелёной лампы»; по изданию видно, что членами «лампы» отмечены 6: Н. В. Всеволожский, Я. Н. Толстой, Д. Н. Барков, А. Д. Улыбышев, бар. А. А. Дельвиг и А. Г. Родзянко; как члены «Союза благоденствия» из «лампистов» поименованы в нём 5: Я. Н. Толстой, П. П. Каверин, кн. С. П. Трубецкой, Ф. Н. Глинка и А. А. Токарев; из числа 21 «ламписта» в «Алфавит» вошли 11 человек: Н. В. Всеволожский, Я. Н. Толстой, Д. Н. Барков, П. П. Каверин, кн. С. П. Трубецкой, А. Д. Улыбышев, бар. A. А. Дельвиг, А. Г. Родзянко, Ф. Н. Глинка, А. А. Токарев и А. И. Якубович. В личных отношениях с Пушкиным из числа 20 (кроме самого поэта) членов «лампы» были 13: Н. В. Всеволожский (ему есть стихи и письмо Пушкина), Я. Н. Толстой (стихи и письмо), М. А. Щербинин (стихи), Ф. Ф. Юрьев (стихи), П. П. Каверин (стихи и письмо), П. Б. Мансуров (стихи и письма), B. В. Энгельгардт (стихи), Л. С. Пушкин (?), бар. А. А. Дельвиг (стихи и письма), А. Г. Родзянко (стихи и письмо), Ф. Н. Глинка (стихи и письма), Н. И. Гнедич (стихи и письма), Д. Н. Барков (стихи); не дошло таких следов личных отношений Пушкина с 7 «лампистами»: А. В. Всеволожским, А. И. Якубовичем, кн. С. П. Трубецким, А. Д. Улыбышевым, И. Е. Жадовским, рано умершим А. А. Токаревым и кн. Д. И. Долгоруковым*.
* Об общении Пушкина с указанными лицами см.:
10
Как увидим ниже, указаний на чтение произведений Пушкина в бумагах этих нет**.
** Как установил Б. В. Томашевский, на заседаниях «Зелёной лампы» Пушкиным были прочитаны послание к Н. В. Всеволожскому («Прости, счастливый сын пиров…») и стихотворение «Мне бой знаком — люблю я звук мечей…» (см.:
12
13
Что это те самые бумаги, которые некогда пересматривал Ефремов, видно из карандашных собственноручных пометок его, сохранившихся на некоторых рукописях.
14
В подлинном инвентаре (ныне в Пушкинском Доме), под № 2087, то же определение, с пометою сбоку рукою М. И. Семевского: «Не имеет ни малейшего интереса. Копии находятся у П. А. Ефремова»; часть этих копий, очевидно возвращённых Ефремовым, доныне сохранилась при оригиналах.
15
Стоящие на некоторых бумагах номера (чернилами и карандашом) не дают возможности установить их порядок.
16
* Б. В. Томашевский сделал попытку реконструировать порядок некоторых заседаний общества (см.: