В том же 1815 году поэт написал политическую сатиру в духе Ювенала — стихотворение «К Лицинию», одно из наиболее зрелых достижений лицейского периода. Основная тема вещи —
остро ставила проблему порочной власти; дальнейшее развитие темы разрешало, ее в духе резкого гражданского протеста: «Я сердцем римлянин, кипит в груди свобода». Освободительная идея стихотворения была облечена в яркие пластические образы. Гражданскую патетику усиливала и мужественная энергия стиха. Ощущение римского негодующего красноречия здесь достигалось не механическим воспроизведением античного размера, а приданием александрийским стихам кованых формул классической латыни.
Необычайный рост поэта-лицеиста привлекает внимание и его литературных учителей. Происходит совершенно необычное в истории поэтических связей явление: к школьнику, в его интернат, откуда сам он не имеет права выезжать, являются крупнейшие современные писатели со словами привета и бодрости. Одним из первых навестил лицеиста Пушкина любимейший поэт его молодости — Батюшков.
Еще на младшем курсе Пушкин написал свое первое послание к Батюшкову, в котором призывал его вернуться к творчеству, оставленному ради военных походов:
Теперь поэт-воин, совершивший всю заграничную кампанию 1813–1814 годов, советовал Пушкину взяться за эпопею, следовать за Виргилием, обратиться к героическим темам, писать о войне. В своем втором послании к Батюшкову — «В пещерах Геликона» — Пушкин отказывается от высокого жанра, не желая расставаться с Анакреоном и Тибуллом. Он скорее готов следовать за своим учителем по путям веселой литературной сатиры, продолжать традиции «Видения на берегах Леты». В духе этой шутливой поэмы Пушкин вскоре дает свой пародийный обзор современной поэзии — «Тень Фонвизина», представляющий как бы третье послание к Батюшкову.
Серию карикатур на современных стихотворцев Пушкин завершает восхищенной зарисовкой своего любимого поэта; стихами, полными тепла и красок, он изображает, как нежится на лоне природы «певец пенатов молодой с венчанной розами главой». Этот лирический портрет выдержан в стиле самого Батюшкова. Пушкина навестил в лицее и другой корифей новейшей поэзии — Жуковский. Вызванный в 1815 году в Павловск для представления старой императрице, он посещает и Царское Село, чтобы завязать дружбу с начинающим поэтом.
Первые встречи с Жуковским произвели на Пушкина сильнейшее впечатление. «Не ты ль мне руку дал в завет любви священной?» вспоминал он через год эти минуты соединения душ и пламенных восторгов в своем послании «Благослови, поэт». В закрепление этого союза Жуковский подарил Пушкину двухтомное собрание своих стихотворений. Оно было разделено на отделы по жанрам и заключало послания к литературным друзьям, переводы из Парни, Шиллера, Гёте, Томсона, Грея; этим объясняется обращение Пушкина к Жуковскому в 1817 году:
Перед Пушкиным еще глубже раскрывалась безнадежная отсталость лицейского преподавания. Граф Разумовский был одним из столпов «Беседы». На лицейском театре воспитанники ставили «Нового Стерна» Шаховского, то-есть пасквиль на Карамзина. Церковно-славянский язык считался основой русской поэзии и красноречия. «Если лицей должен служить приуготовлением к гражданской и воинской службе, то пусть служитель правосудия, исполнитель воли высочайшей и тристатый всадник будут известны о красотах сокровенных в недрах священного писания», говорится в отчете лицейской конференции. Даровитый классик Кошанский, уже называющий в своих курсах Жуковского, Крылова и Батюшкова, был вынужден все же подчиняться официальным указаниям и выправлять рукописи своих учеников, усиливая в них архаическую высокопарность.
Это вызывало недоверие слушателей к его вкусу даже в тех случаях, когда Кошанский не обращался к славянизмам, а высказывал дельные замечания. Когда Пушкин прочел ему свое «Послание к Галичу» («Где ты, ленивец мой?»), профессор подверг стихотворение довольно серьезной критике[15]. Он отметил недостаточную отделку языка, нежелательную «ходкость» рифм и ряд отступлений от строгой формы. Пушкин решил отразить удар и написал «Моему Аристарху».
15
Из известного ответа Пушкина следует заключить (это до сих пор не было сделано), что профессор осудил именно это стихотворение. Оно, несомненно, вполне отвечает определениям «бахическое послание», «ветреные стихи»; оно написано размером трехстопным, изобилует легкими рифмами, частыми восклицаниями и так называемыми наполнениями. Все эти признаки указаны в ответе Пушкина.