Не одна Е. П. Янькова говорит об особой привязанности Марии Алексеевны к своему старшему внуку. И он, как можно судить, отвечал ей тем же. Не избалованный вниманием и лаской родителей, мальчик видел в бабушке едва ли не самого близкого себе человека, защитницу от раздраженных придирок матери, был привязан к ней.
Ольга Сергеевна говорила о бабушке, что она «замечательна по своему влиянию на детство и первое воспитание Александра Сергеевича», и вспоминала, что брат, избегая гулять с матерью, «охотнее оставался с бабушкой Марьею Алексеевною, залезал в ее корзину и смотрел, как она занималась рукодельем».
В это время она что-нибудь рассказывала. Рассказывать Мария Алексеевна любила и умела.
«Она любила вспоминать старину, и от нее Пушкин наслышался семейных преданий, коими так дорожил впоследствии, – писал П. И. Бартенев. – Она рассказывала ему о знаменитом Арапе Петра Великого и о других родственниках и предках своих и мужа».
«Так, – по свидетельству Ольги Сергеевны, – передала она анекдот о дедушке своем Ржевском, любимце Петра Великого. Монарх часто бывал у Ржевского запросто и однажды заехал к нему поужинать. Подали на стол любимый царя блинный пирог; но он как-то не захотел его откушать, и пирог убрали со стола. На другой день Ржевский велел подать этот пирог себе, и каков был ужас его, когда вместо изюма в пироге оказались тараканы – насекомые, к которым Петр Великий чувствовал неизъяснимое отвращение. Недруги Ржевского хотели сыграть с ним эту шутку, подкупив повара, в надежде, что любимец царский дорого за нее поплатится». Оставшаяся в памяти Пушкина древняя боярская фамилия Ржевских позднее появится рядом с фамилией Ганнибалов на страницах романа «Арап Петра Великого», как и многие детали быта стародавних времен из рассказов бабушки.
Бартенев справедливо замечал, что рассказы «любимой бабушки» имели на Пушкина «поэтическое влияние».
Но рассказывала Мария Алексеевна не только о предках, о временах стародавних, но и о том, что относилось ко временам не столь далеким и чему она сама была свидетельницей. Запомнился Пушкину ее рассказ о первых представлениях фонвизинского «Недоросля». В 1832 году поэт пометил на полях рукописи сочинения П. А. Вяземского о Фонвизине: «Бабушка моя сказывала мне, что в представлении Недоросля в театре бывала давка – сыновья Простаковых и Скотининых, приехавшие на службу из степных деревень, присутствовали тут и следств〈енно〉 видели перед собою своих близких знакомых, свою семью»[49]. Этот примечательный и очень достоверный рассказ бабушки Пушкин мог слышать и 10-летним мальчиком в Москве, и 18-летним юношей в Михайловском. Заметим, что сам по себе рассказ этот – свидетельство определенного уровня культурных интересов и понятий рассказчицы уже в ее молодые петербургские годы. Хотя сама она выросла в «степной деревне», но с Простаковыми и Скотиниными не имела ничего общего.