Дрожащей пятерней я вытер испарину со лба.
- Добрая девочка, скажи, что нам делать? – не своим голосом проговорил я.
- Иди к бабке Чемерихе, на болото, она лучше меня видит.
- Где это, куда?
- Никуда! Да она тебя и не примет!
- Но... Но!
- Не бойся. За то, что человека любишь больше, чем золото, я тебе помогу. Завтра придет к тебе паренек, отведет вас.
- Спасибо! Спасибо! Пушок! Пошли! Ой! А мы... я же живу...
- Знаю! У жирного... под боком! – и она залилась звонким смехом.
- “ЖАР-ПТИЦА”, “ЖАР-ПТИЦА” ... я...
Но тут промчалось еще несколько полицайских броневиков, и я, схватив Пушка, перебежал на другую сторону дороги.
Уже почти рядом с домом я уперся в полицайское оцепление.
- Нельзя! Нельзя! – замахал один, весь в черных доспехах.
- У меня вон дом! Вон дверь! – взмолился я.
Пушок почему-то решил начать тявкать.
Я хотел сказать что-то еще, но мне тут же прилетела струя перца в рожу. Полицаи никогда долго не разговаривали. Я вскрикнул и упал на четвереньки, все пытаясь вдохнуть воздуха.
- Щиплет перчик, а, Перчик?
По голосу я узнал Чик-Чика, мальчика-проститута.
- Хочешь промывку?
Я усердно кивнул.
- Золотой!
От такой наглости я попытался открыть глаза, но после вспышки беспощадной боли закрыл и вдобавок зажал ладонью.
Красная цена бутылки с промывкой была десять грошей. Увидев полицаев и зная, что, скорее всего, они будут распылять свой проклятый перец, предприимчивый Чик-Чик накупил в аптеке пузырьков, прибавил ноль к ценнику и поджидал покупателя.
Я швырнул ему золотой.
- Не двигайся, ща промою. Тебе за бесплатно, по знакомству!
Он задрал мне голову и принялся промывать глаза. Рука у него была маленькая, костлявая, горячая.
От промывки попустило моментально. Когда я проморгался, Чик-Чика уже давно не было.
Я подозвал Пушка, мы сделали большой крюк, пролезли сквозь дыру в стене и оказались на заднем дворе “ЖАР-ПТИЦЫ”.
В этом гулком, закрытом дворике мои шаги имели странное эхо. Народу никого не было – так странно, неестественно. Взлетев на второй этаж, я принялся открывать дверь своего номера.
- Господин охотник, хозяин просит вас к себе.
Майка подкралась ко мне совсем бесшумно.
- Зачем?
Пушок с радостью забежал вовнутрь, жадно втягивая запахи.
- Не знаю. Он очень встревожен.
- Хорошо. Сейчас!
Я долго не мог примастырить пакет с лекарством, его не на что было повесить.
Потом уложил Пушка на кровать, подцепил кое-как пакет и поставил ему капельницу.
- За собаку хозяин будет просить денег... – тихо сказала Майка.
- Хрен с ним!
Я подбежал к кондиционеру, но тот был мертв. Щелкнул выключателем – та же история.
- Полицаи вырубили свет, – вздохнула Майка.
- И когда дадут? – я отчетливо ощущал, что умру без холодного воздуха – это было как приступ паники.
- Никто не знает. Все попрятались, как крысы в норы. Полицаи стреляют без предупреждения, избивают, хватают. Пока они здесь – света не будет.
- Ясно. Не впервой!
Комната, где обитал Пузырь, всегда напоминала мне склеп. Низкий, широкий, темный зал. Из-за необъятной толщины почти вся его жизнь проходила в кровати. Ночью ее раскладывали, чтоб он мог поспать. А днем ему поднимали спину, чтоб он мог сидеть.
Когда я вошел, он вздрогнул и пуще прежнего замахал веером.
- Мальчик мой! Где ты был? Что там?
Я – мальчик Пузыря! Умора! Пузырек!
- Я у тебя хотел спросить!
- Скелет не смог договориться с полицаями! И они устроили на его дом облаву! Говорят, уже нашли в подвале целую фабрику по производству наркоты!
- Ну еще бы!
Я подошел к окну, отодвинул тяжеленную занавеску, посмотрел на улицу – никого не увидел, прикрыл.
- Мне так страшно! Так страшно! – по-бабьи начал ахать он.
- Тебе-то чего? Ты же договорился до конца года!
- А вдруг?!! Дом Скелета совсем рядом с нами, а вдруг придут и к нам? Я так боюсь этих пушек, этих дубинок, эти собаки ихние!
- Кстати, о собаках, я завел щенка.
- Придется увеличить плату... – тут же нашелся он, позабыв про страх.
- Без проблем! – улыбнулся я.
- А зачем она тебе?
- Собака?
- Да! Для еды или для секса?
Я задумался.
- Знаешь... говорят, что иногда, между людьми возникает особый вид безумия – его называют “любовью”.
- Что?
- Вот и я не знаю... Так... ладно... чего ты хотел-то?
- Я тебя умоляю, посиди тихо, не высовывайся, пусть они уедут, пусть все закончится – и тогда уже... пожалуйста!
- Ладно!
Я вышел. На пороге меня ждала Майка.
- Послушай, мне надо миски собаке и корму ему, и пару больших бутылок холодной минеральной воды.
- Миски я принесу, вода вся теплая, холодильники потекли, а за кормом пошлю Фильку.
Когда я вернулся в комнату, Пушка на кровати не было. Сердце рухнуло.
- Дружок! Тьфу, Пушок! – севшим голосом заскрипел я.
В туалете послышалось радостное шкрябание когтей по кафелю. Пушок выбежал и кинулся на меня.
- Почему ты с капельницы слез? Балбес!
Я заглянул в туалет и увидел рядом с унитазом лужицу.
- Насикал, да?
Пушок положил морду на лапы и поднял на меня огромные тоскливые глаза.
- Ладно, это хрен с ним, но капельницу тебе надо!
Пушок чихнул и затряс мордой.
- Не хочешь?
Он радостно и звонко гавкнул.
- Не хочешь... я тоже много чего не хочу!
В дверь постучались. Пушок залился лаем.
На пороге стоял запыхавшийся Филька. Он протянул мне пакет с мисками, бутылками минералки и кормом.
Я достал пакет с собачьими консервами.
- “С телятиной и овощами”, хм, ему понравится?
- Ничё так, вкусненько, только запах ... – признался Филька.
- Ну спасибо! – улыбнулся я.
- Дай сигаретку!
- Никотин с кончика покапает, ага, на вот!
Я протянул ему пластинку жвачки. Такой вариант тоже был для него приемлем, и Филька убежал.
- Ну что, будем кушать? – я потряс пакетом перед мордой Пушка. – Будем кушать, будем!
Когда я разорвал пакет и начал вываливать содержимое в миску, пес чуть не сбил меня с ног.
Я выпил целую бутылку тошнотно-теплой минералки и лег на кровать.
Кондер, кондер, Господи, пусть кондер заработает прямо сейчас!
Я все слышал, как он чавкает, как миска шоркает по кафельному полу. Потом он подошел и начал лизать мне пальцы.
- Сейчас... я полежу с закрытыми глазами пять минуточек... сейчас...
Своими тонкими острыми зубками он покусывал мне пальцы.
Я не заметил, как вырубился.
====== Глава 4 ======
Я в постели. Трахаю блондина. Горячо... нежно... сладко!
Странно...
Я у себя в комнате, в Нахаловке, но одновременно и в небоскребе своего клана. Комната нахальская, а небоскреб – людской.
Дверь открывается, и на пороге я вижу тетку. Она смотрит на нас со злобой, а я не могу остановиться. Не могу! Мне так тяжко, так сладко! Она подходит, поднимает мою голову за волосы. Блондин куда-то исчезает. Куда?!! Зачем?!! Почему?!! Нет!!!
Она смотрит мне прямо в глаза. Она всегда меня ненавидела. Я уверен, эта старая дева тащилась от того, что постоянно дрочила маленького мальчика – меня.
С ее лицом происходит что-то странное. Глаза и рот начинают светиться золотым сиянием. Очень сильным, очень горячим. Этот жар выжигает воздух вокруг. Я начинаю задыхаться. Кричу, хватаю ртом раскаленный жар, она берет меня за руку.
- Это сон! Сон!
Я подскакиваю на кровати весь в поту.
Рядом со мной блондин, держит за руку, успокаивает.
- Ты стонал во сне! Это был просто кошмар, – шепчет он.
- Ничё себе – просто! – отдышавшись, говорю я.
Протягиваю руку, дотрагиваюсь до него. Настоящий. Теплый, нежный, офигенский!
- Ты превратился?
- Превратился.
- Когда?
- Как только село солнце.