- Иди сюда, – улыбнулся он и затянул Лисенка.
Я тоже двинулся за ним, но парень с револьвером кивнул на пассажирское:
- Тебе сюда.
Я открыл дверь и взобрался на высокое сиденье. Перегородки между кабиной и задней части фургона не было. Пассажирских сидений было только два. За рулем сидел красивый брюнет с точеным профилем и серебряными висками. Мордатый с грохотом задвинул свою дверь, и фургон тронулся.
Мы кое-как вырулили из дворов на площадь и поехали к границе города, в сторону складов.
Мне казалось, что я спокоен. Мне было как-то плевать на себя. А вот за Лисенка я беспокоился, но был уверен, что его скоро высадят и отпустят.
- Ты в телефонах разбираешься? – улыбчиво спросил мордатый у Лисёнка. Тому негде было сесть, и он стоял пригнувшись, держась за стенку.
- Да... немного... А у вас какая модель?
- А я и не знаю даже. Вот, посмотри.
Лисёнок подошел, нагнулся, заглянул в телефон, и мордатый одним махом свернул ему шею.
Все во мне оледенело и окаменело в один миг.
- Ножку или ручку? – возбужденно шептал мордатый, укладывая тело Лисёнка на пол. – Сначала ножку или потом? Или начать с ручки? Так что же мне выбрать?
Румяное лицо его стало стремительно терять краски. Челюсть вытянулась, и он начал жрать лицо Лисёнка.
- Упырь, – выдохнул я, и рука моя сама по себе, выдрессированная за многие годы и так и не забывшая это движение, метнулась к ноге за Носорогом, но никакого Носорога там не было.
- Не рыпайся!
Брюнет водитель схватил меня за горло свободной рукой. Он бы не смог охватить мою шею, но пальцы его уже вытянулись и превратились в длинные когти со многими суставами.
Машина свернула с проспекта в промышленную зону. Около одного из бесчисленных стальных ангаров нас уже ждали. Два парня кинулись и открыли ворота, впуская нас.
Водитель остановил машину, вышел, вытащил меня и поволок за собой. Тут было холодно и сыро, пыльно и гулко. Две дюжины фигур деловито сновали в полумраке. Потолок пропадал в стальной тьме. Глупые голуби порхали по стальным балкам.
В углу этого необъятного пространства холодного железа и сырого бетона стоял жилой вагончик. Меня затащили туда и подвели к столу.
Стол был небольшой, интерактивный. Кроме сияющей столешницы никакого света не было. С другой стороны стола стоял высокий худой крепкий мужчина. Вытянутое лицо с глубокими морщинами. Седые усы и борода. Глубокие залысины и редкие короткие седые волосы. Волевой подбородок и немигающие стальные глаза. Еще четыре фигуры стояли вокруг него и учтиво слушали. Увидев меня, он замолчал и пристально изучил взглядом.
- Вы бывший вождь клана Ледяной Кот? – холодно отчеканил он.
Водитель наконец-то высвободил мою глотку. Я непростительно долго тер ее и прохрипел:
- Вы что, упыри?
Водитель-брюнет одним ударом об стол сломал мне левую кисть. Вихрь боли захлестнул меня, словно бы одновременно треснуло несколько зубов.
Пока я, согнувшись, пытался вздохнуть, он отволок меня к двери и прижал к стене.
- Еще ты раз вякнешь, и я сломаю тебе ребра. Разобью твои ребра, вырву сердце и сожру его у тебя на глазах! Четко отвечай на вопросы и не издавай никаких лишних звуков! Понял? – и он сжал мою сломанную кисть.
Я завыл от боли и повалился на пол. Он поднял меня на ноги и швырнул к сияющему столу.
- Еще раз, – вздохнул высокий седой начальник. – Вы бывший вождь клана Ледяной Кот?
Я кивнул.
Седой нетерпеливо стукнул пальцами по столу, и тут же над ним выросла голубая голограмма небоскреба.
- Что это за здание?
- «Твердыня», Башня Государя. Резиденция...
- Вы состояли в близкой связи с Государем?
Я кивнул.
- Вы встречались в его личных секретных покоях?
- Встречался, – кивнул я, прижимая руку к груди.
- Покажите все секретные комнаты, где вы были.
Я махнул рукой, «приподнимая» голограмму повыше:
- Вот. На нижних уровнях. Минус девятый этаж. Там купальни. Нулевой этаж. Комната на парковке. Семнадцатый этаж. Девяносто восьмой. И вот... триста двадцатый. Там трехуровневые покои.
- Это все секретные комнаты?
- Это – в которых я был. Но, скорее всего, да, все.
- В экстренном случае, в случае бомбежки, где Государь может укрываться?
- При бомбежках... – я тяжело дышал. – Я не знаю. Никогда не было никаких бомбежек. Но... наверно... на подземных этажах. Где метро... если бомбежки.
- Если вы окажетесь в небоскребе, вы покажете месторасположение комнат? Вы их помните?
- Помню. Я все помню...
Дверь открылась, и в вагончик зашел чернявый парень, который угрожал нам пистолетом в ресторане:
- Вангланд, не дожидаясь окончания ультиматума, начал бомбить столицу Мидланда.
Седой начальник кивнул:
- Ну и мы тогда не будем медлить. Вы все знаете, что надо делать. Машины готовы. Последний раз все перепроверьте – и удачи вам!
На улице уже стояли три огромных белых внедорожника с эмблемами международной медицинской организации. Двигатели работали. Шли последние проверки.
Меня усадили в последнюю машину. За руль сел брюнет с серебряными висками, и рядом с ним – мордатый румяный мужик. Машины уже тронулись, как к нам подбежала девушка и стала стучать зонтиком в окно.
- Стойте-стойте! Ну стойте же! Кабан, хватит лыбиться!
Машина тормознула, и она села рядом со мной.
Невысокая аккуратная девочка. Светлый короткий плащ, туфельки, зонтик, сумочка. Я узнал ее сразу, да и такие глаза невозможно было забыть. Фиолетово-сливово-лиловые, но все это было не то. Космические – вот более-менее верное название. Большие кукольные распахнутые глаза и черные короткие прямые волосы.
- Персик, приветик! – она радостно вертелась, усаживаясь, бросила зонтик назад в багажник. – Кабан, ты же обещал, что без меня никуда!
- Ну, раз обещал – значит никуда! – усмехнулся через плечо мордатый.
- А там пробки – ужас! Весь город стоит, дождь надоел, пробки надоели, добраться никуда невозможно! Угораздило же именно тут ангар снять! Как там дела с ультиматумом?
- Уже бомбят, – ответил водитель.
- Да ты чё? Быстро они! А ехать нам сколько?
- Да ехать-то недолго, лишь бы мидландские ребята не опоздали.
- Это да, это да! – она обернулась ко мне. – Ну, а ты как?
Я молча прижимал руку к груди.
- А ты постарел как-то, поизносился, или мне так кажется? Чё у него такой вид? Вы не били его?
- Если бы били – его бы уже не было.
Девушка проворно полезла в сумочку и достала шприц с иглой в упаковке.
- Кабан, слышь, Кабан, а сколько там, я не помню, один грамм нашей крови на тридцать килограммов человечьего веса?
- Да. Тридцать три, но грубо тридцать...
- В тебе сколько кило? – обратилась она ко мне, разрывая упаковку.
- Да грамма два коли, не ошибешься, – посоветовал мордатый.
Девушка проворно сняла плащ, повесила на ручку под потолком, закатала рукав блузки и втянула в шприц несколько рубиновых капель своей крови. Потом взяла мою руку и дополнила шприц моей кровью до упора. Пощелкала по нему ноготочком, потрясла и вколола мне все до конца.
- Превратиться не превратишься, а бодрячком станешь, – улыбнулась она.
И действительно. С каждым мгновением чувствовалось, как оковы боли, скрючившие все тело, разжимаются и пропадают. Кровь стала словно свежей, и свежесть эта стала разливаться по всему телу. Жестокая боль в поломанной руке превратилась в приятное щекотание.
- Как вы... упыри... живы...? – выдохнул я, и тут же получил от девушки ладошкой по губам.
- Не смей так выражаться, вонючий расист! – пригрозила она.
- А как вас... – я начал припоминать, что она тогда в джунглях говорила по этому поводу, и в обычном состоянии я бы не вспомнил, но сейчас мысли бежали легко и радостно, как весенние ручьи. – Худые?
- И так тоже не надо! Это панибратство. Только мы друг друга можем называть так.
- А как...