Поднимаюсь по ступенькам школы, закрываю мокрый зонт и краем уха слышу наигранные вздохи, поцелуи, и причмокивание Светлаковой. Артём при этом никак себя не проявляет, стоит отстранённо, но и не сопротивляется. Мне кажется, что Она думает, что я начну завидовать ее большой и страстной любви? Наоборот, меня сейчас стошнит. Да, я действительно ещё ни разу ни с кем не целовалась, но эти лобызания меня точно не возбуждают. Ещё в детском саду меня как-то поцеловал мальчик, я даже имени его не помню. Ну и Соколовский, прикоснулся к щеке, если это вообще можно считать поцелуем. Мама мне всегда говорила, что мужчина должен добиваться девушку, что нельзя себя навязывать и тем более вешаться на шею, нужно быть скромной. Я особо никогда не нравилась мальчикам. Лет до 15 была «гадким утёнком». Грудь не росла, попа тоже отсутствовала, несмотря на занятия танцами. Как хорошо, что это время переходного возраста прошло и сейчас у меня есть попа и грудь второго размера. Сама себе улыбнулась и даже не заметила догоняющего меня Диму Люлякина, вместе пошли на уроки.
На последнем уроке, в класс вошёл мальчик с младших классов:
- Отпустите, пожалуйста, Милу Воскресенскую с урока. Екатерина Степановна попросила ее позвать.
-Мила, можешь идти!- сказала учитель информатики.
Я встала, взяла сумку и вышла следом за мальчишкой. Странно, зачем я понадобилась нашей классухи, опять какое-нибудь задание в виде плаката сделать?
Проходя мимо женского туалета, мальчишка резко повернул обратно и убежал. Чьи-то руки меня больно схватили за волосы и потащили в туалет. Обернувшись, я увидела Светлакову и ее подруг. От боли, непроизвольно глаза стали мокрые, но слезы я сдержала. Дверь захлопнули, видимо, чтобы никто не помешал Светлаковой.
Ее подруги-шестерки с двух сторон крепко держали меня за руки.
- Слушай меня, сучка московская! Ты чЁ там себе думаешь? Приехала из Москвы, значит крутая? Значит все можно? Думаешь, можешь чужих парней отбивать?
Светлакова замахивается и ударяет меня по щеке, а потом в живот, я падаю на колени, от боли потекли слезы сами непроизвольно, хочу их сдержать, но не могу. Чувствую, во рту вкус крови. Мне даже не дают сказать слова.
- Ещё раз увижу тебя рядом с Темой - закопаю! Поняла? Он мой и больше ни чей!
Светлакова схватила за платок у меня шеи и потянула на себя. Я попыталась освободить руки, но у меня ничего не получалось, шестерки держали крепко. Платок развязался и упал на кафельный пол туалета. В дверь стали сильно тарабанить.
Светлакова, со всей злостью, демонстративно наступила каблуками на мамин платок и вытерла подошвы своих сапог. Она что-то продолжала говорить, но я уже ее не слышала, мне было наплевать.
Дверь с грохотом открылась, ударяясь о стену, и в туалет влетел Соколовский.
- Идиотка, ты что творишь? Бл*ть, трое на одну? Вы че, попутали суки?
Артем схватил Светлакову за локоть и стал оттаскивать от меня. Резко наклонившись, поднял с пола мой/ мамин порванный, испачканный грязными ногами, платок и положил в карман своей куртки.
- Зачем ты взял ее вонючий платок? На хрен он тебе нужен? - с непередаваемой ненавистью, прошипела Светлакова.
- Быстро вышли от сюда, суки! - прокричал Соколовский.
Схватил меня за талию и легонько приподнял с колен.
- Ты в порядке? Давай, я тебе помогу? - нагнулся надо мной, заглядывая в лицо, пытаясь поймать мой взгляд.
Видя это, у Светлаковой началась истерика, она накинулась с криками, матами кулаками на Соколовского, удары летели по голове, спине, плечам. Он развернулся, схватил ее запястья, завернул их за ее спину и вывел из туалета. Я слышала удаляющиеся крики и шаги. В туалете стало тихо.
Стоя на коленях в женском туалете, с разбитой в кровь губой, я поняла, что меня некому защитить. Мне не к кому обратиться за помощью. У меня нет спины, стены. Раньше был папа, но он теперь защищает другую семью. Кто за меня вступиться? Мама, которая сейчас в больнице? Бабушка, которая в силу возраста не помощник в таких вопросах. По моим щекам потекли слезы. Хорошо, что я сегодня не красила глаза, и хорошо, что уроки уже закончились и никто не увидит меня в таком виде.