Пейдж тут же вскакивает со стула и бросается к моей кровати.
— Я знала, что разговоры про обувь заставят тебя проснуться. Как ты себя чувствуешь?
Я вдыхаю, опираюсь на руки, пытаясь подтолкнуть себя вверх, и взвизгиваю от боли, как только прикладываю силу на левую руку.
Кеннеди поднимается и спешит ко мне, нежно толкает меня обратно в лежачее положение.
— Нет, не поднимайся, так сказал врач. Тебе больно?
Закрыв глаза и пытаясь поудобнее устроиться на кровати, я пытаюсь прочувствовать все свое тело. У меня болит все, каждая мышца, особенно левое плечо, словно его пропустили через мясорубку.
— Плечо. Что не так с моим плечом?
Я опускаю глаза, заметив толстый бинт вокруг плеча и поперек грудной клетки. Дальше я замечаю капельницу, установленную к руке.
— Подруга, тебя ранили. Ты что-нибудь помнишь из вчерашнего? — спрашивает Кеннеди, хватая стакан воды с трубочкой и поднося к моим губам.
Ранили? Она, должно быть, шутит.
Я делаю несколько длинных глотков через соломинку, прохладная вода мгновенно успокаивает першение у меня в горле.
Оглянувшись, понимаю, что Далласа здесь нет. Я помню его слова, и то, что Тед говорил в полицейском управлении ему. Помню, как мое сердце разбилось на миллион мелких осколков.
— Помню, как видела двух целующихся женщин, — бормочу я, опуская голову обратно на подушку.
— Странно, — со смехом отвечает Кеннеди. — Что-то мне подсказывает, что Стефани Ковингтон и Мелинда Банкс, были вместе, и ты наблюдала за отношениями девушка-девушка.
Пейдж хлопает ее по руке.
— Ты помнишь, как пошла к Стефани, чтобы обвинить ее в убийстве Ричарда?
Я хмурюсь, стараясь что-либо вспомнить, возникает смутные воспоминания, как я стою в гостиной Стефани, спорю с Далласом… и пистолет, направленный в его сторону.
Воспоминания пролистываются с такой скоростью, словно кто-то листает страницы книги, потом вспышка.
— Я действительно загородила Далласа от выстрела? — спрашиваю я.
— Да, накрыла собой. Ты спасла мою задницу.
Переведя глаза к двери, я вижу изможденного и измученного Далласа с двумя стаканчиками кофе.
Кеннеди и Пейдж забирают у него стаканчики.
— Мы оставим вас одних. Я позову медсестру, чтобы она вколола тебе обезболивающее, — говорит Пейдж, прежде чем покинуть палату.
Даллас засовывает руки в карманы и смотрит на меня. Я вспоминаю, как сказала ему, что люблю, после того, как меня подстрелили. Он что испугался? Я сама не могу поверить, что такое могла сказать. Я смутно вспоминаю, что вроде бы он тоже мне говорил, что любит меня, но сейчас мне кажется, что это были мои галлюцинации или нет.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, приближаясь к кровати.
— Словно меня застрелили, — отвечаю я.
Он усмехается, пододвигая пустой стул поближе к кровати. Я наблюдаю, как он упирается руками в кровать. Мне хочется, чтобы он дотронулся до меня. Меня смущает, что вчера мы признавались в любви друг другу, а потом случился полный хаос, но мне холодно в этой яркой палате одной. Он так близко сидит ко мне, и так далеко.
— Ты помнишь, что случилось? — спрашивает он после нескольких минут молчания.
Я пожимаю плечами, но это движение причиняет мне боль. Я стараюсь не показывать, что мне больно, но это бесполезно. Даллас тут же протягивает руку и убирает волосы у меня со лба. Чувствуя его теплое прикосновение к моей коже, боль уходит.
— Я помню все какими-то отрывками. Немного рассказали Пейдж и Кеннеди, — отвечаю я, прижимаясь к его ладони и вздыхая.
— Ты прочитала отчет судмед экспертов в полицейском участке и сразу же сложила два плюс два — следы частиц тахебо на одежде Ричарда. Я бы никогда не додумался, — признается он. — Мелинда, травник Стефани, боялась, что Ричард всем расскажет о них, поэтому убила его.
— А разве у Ричарда и Майлса не было отношений? Это оказалось не правдой? — спрашиваю я.
— Всего лишь слухами. Предполагается, что Стефани ничего не знала о плане Мелинды, но в этом еще стоит разобраться следствию.
Я киваю, тяжелая тишина зависает в комнате.
Даллас откашливается, прикусив губу, видно нервничая.
— Знаю, что вчера уже говорил об этом, но хочу, чтобы ты точно уснила. Я очень сожалею о том, что ты услышала в полицейском участке. Клянусь, ложь все до единого слова. Ты лучше справилась с этой чертовой задачей, чем я. У тебя имеется интуиция, которой научить нельзя. Единственная причина, из-за которой ты не должна работать одна, поскольку одна только мысль убивает меня напрочь, чтобы не повторилось такое с тобой никогда, — признается Даллас. — Когда ты разгромила меня в пух и прах в доме Стефани, а потом повалила на пол, ты просто ох*ительно восхитительная.