До плоскогорья отряд добрался без приключений. Воины в очередной раз запаслись водой из ручьев, в окрестных лесах настреляна дичь, все готово к подъему на плато. Отряд вытянулся цепочкой, и гусеница из трех десятков человек неспешно поползла по скальным тропам вверх, к плоскогорью.
Ровно в середине подъема случилась первая непредвиденная остановка. Помеху заметил разведотряд, в нем по случайности оказался Йон. Он и послал за командиром, хотя легионеры хотели просто смести препятствие с пути.
Препятствием оказался старый-старый безногий человек, неизвестно каким образом попавший между плоскогорьем и низиной. Старик сидел, привалившись к скале, перегородив культями проход. Грязная тряпка закрывала глаза старика, правая рука покоилась за пазухой, а кожа хотя и черна как ночь, но лицо выдавало скорее крайне загорелого европейца, чем местного. Подоспевший Флавий протолкался сквозь легионеров и склонился над стариком. Тот медленно, с отчетливым механическим стуком дышал.
− Проводника сюда, быстро!
Приказ ушел вниз по цепочке, а Флавий аккуратно вынул руку старика из-за пазухи. Ниже локтя конечности не было, а на культе виднелись следы то ли зубов, то ли капкана. Старик не шевелился, но по-прежнему шумно дышал, и Флавий размотал из тряпья вторую руку. Он уже знал что искать и пожалел, что послал за переводчиком. Толмач не нужен. Старик должен понимать римскую речь, ведь в свое время был легионером.
Флавий продемонстрировал грязную, до черноты потемневшую от безумного африканского солнца кожу. Гиза и Кельвин уже были тут, бритт же вообще одним из первых заметил старика.
− Смотрите, − указал Флавий на руку калеки.
Кельвин нахмурил брови, кое-кто из легионеров не смог подавить изумленного вскрика. На грязном, ободранном плече мужчины виднелся змей, обвившийся вокруг гладия. Символ имперского легионера. Чуть ниже едва видимая римская цифра XXIII.
− Это же наш!
− Наш легион!
− Мы нашли своего! Ребята, это наш!
Возгласы покатились вниз по цепочке, легионеры передавали из уст в уста весть о найденном сотоварище.
− А что же он такой древний? — спросил Кельвин. — Раз наш, то должен быть ровесником.
Действительно, на первый взгляд несчастному можно было дать лет восемьдесят, не меньше.
− Не знаю, − признался Флавий. — Может быть, у этих… Может быть, эти существа стареют быстрее человека. А может быть, старость накатила еще до того, как ангола сотворили из него монстра.
Кельвин наклонился, сорвал с глаз увечного легионера тряпку. В прозрачное небо Африки взглянули два хрустальных глаза неимоверной чистоты.
Старик засмеялся и хрипло произнес, прерываясь на странный, клацающий кашель:
− Оставьте меня, я все равно не вижу неба.
− Как тебя зовут? − Кельвин присел напротив калеки и посмотрел в невероятные глаза.
− Имя? − старик то ли засмеялся, то ли закашлялся все тем же механическим звуком. − Мое имя похитили вместе с разумом. Я вопил от боли на жертвенном алтаре, а из меня вынимали имя… Хе-хе…. А потом уже не думаешь об именах и прочей ерунде… Потом хорошо и понятно… Ты смотришь на себя со стороны, и… Ха-ха! Даже восторг от себя самого! Ты велик, могуч… и убить себя нельзя, вот задачка…
Старик замолчал, и даже шум его дыхания затих. Флавий подумал было, что легионер умер, но старик поднял голову.
− Они оставили мне глаза как память о своем величии. Но они ошиблись… Они ошиблись! Думали я буду благодарить их?! Не дождутся! На том свете встречусь с тварями и… и… тогда и…
Грудь старика задергалась, ему явно не хватало воздуха. Культи беспомощно заскребли камень, Кельвин и Флавий, мешая друг другу, попытались уложить старого воина на спину, но тут в груди калеки что-то особенно громко щелкнуло, и тело ветерана обмякло.
− Выключился ваш голем, − сделала вывод Гиза, и через секунду об арабеске напоминала только ее меткая фраза про голема. В самом деле, как еще назвать настолько искусственного человека как не големом?
Старика похоронили на плоскогорье, со всеми положенными воинскими почестями. Пока легионеры копали могилу в неподатливой каменистой почве, Флавий размышлял. Из того, что он уже услышал и увидел, получалось − пока ангола контролируют голема, тот, наверное, не даже не управляет телом. Может быть, даже лучше для человека, если бы мозг уничтожали. Как сохранить разум, если сторонним зрителем наблюдаешь как измененное тело рвет на части несчастных крестьян, убивает мирных жителей?
А потом ангола бросают бывших големов, отнимая все искусственные части тела. Или не все, как в этом случае? Но почему оставили в живых? Да еще посреди горного прохода?
Ответ очевиден — для предупреждения. Мол, не суйтесь, а то с вами произойдет то же самое. Значит, за этим стоит не могучий враг, не диавол, а обычный человек — слабый и тщетный. Всемогущему знаки не нужны, он ничего не опасается.
− Тебя зовет Кельвин, − подошел Йон, прервав размышления Флавия. − Хочет посоветоваться.
Римлянин подошел к свежевырытой могиле, ее уже закапывали. Центурион подозвал Флавия поближе.
− Не удержался и… в общем, я поковырялся в этом служаке. Это несложно, почти все живые органы превратились в тлен, действовала только машинерия. И вот смотри что нашел.
Кельвин склонился над смотанной в кулем кучей тряпья, в которой узнавалась туника легионера. Развернул сверток, что-то достал, и на руки Флавию легла странная штуковина.
− Что это?
− Это занимало четверть черепа несчастного. Наверное, какой-то машинный мозг.
Флавий оглядел овальный предмет, испещренный тысячами тонких трубочек. На мозг это не походило, скорее на какого-то морского ежа, если бывают стальные морские ежи.
− А куда вели трубочки? — спросил он.
− В том то и дело, что никуда. Такое ощущение, что мозг отключили от тела, а вынуть поленились.
− Возьми эту штуку с собой, на досуге разберемся. Или хотя бы сделаем вид, что разбираемся…. и еще вот что. Забери и хрусталики. Ты ведь мимо не прошел — уж больно чистой воды минерал.
− Ну… в общем, нет. То есть да. Не прошел. − Кельвин виновато развел руками.
− Зачем тебе понадобились мозги несчастного? − спросил галл, облизывая ложку. − Из них ничего не сваришь, а разбираться в машинерии — своих мозгов не хватит.
− Если бы я слушал только тебя, Люпекс, я бы сидел дома и наедал такое же брюхо, − огрызнулся Флавий. − Даже человеческий мозг сохраняет свою работоспособность в течение шести минут после смерти. Уверен, что машинный разум сохраняет свое состояние сколь угодно долго. Выключи паровой двигатель — и он послушно остановится. Запусти — и он начнет работать ровно с того же момента. Это не человек, которого можно вырубить и привести в чувство, когда пожелаешь. Таковы все машины.
− Ты часом не машинист по образованию? − поинтересовался Йон.
− Нет, но кое-что знаю в римской машинерии. И хочу понять, почему мозги этих… големов как будто только с завода Неаполя.
− Никакая машинерия не объяснит, как человека можно напичкать железом и он при этом будет жив-здоров, − не согласился бритт. − И потом, у нас задача просто разведать и привезти с собой как можно больше, а не копаться в машинных мозгах несчастного легионера. Или я не прав?
− Мыслишь верно, но ограниченно, — заметила Гиза. − Впрочем, как всегда. Флавий, если хочешь копаться в мозгах этого бедняги, не откладывай. Я помогу. Кое-что смыслю в железках.
Флавий вспомнил, как Гиза за неполный час оживила казалось бы намертво вставший механизм корабельной паровой машины. «Дева странствий» еще не добралась до Туниса, и все подумали, что путешествие не состоится. Но благодаря талантам девушки обошлось.
− Хорошо, помоги. Посмотрим, чем они мыслят.
Старая медицинская шутка гласит: результат вскрытия показал, что пациент умер от вскрытия. С мозгами голема прямо в точку. Только Флавий и Гиза ножами поддели крышку «ежа», как что-то хлопнуло, и та отлетела в сторону. Из-под крышки тотчас брызнули тысячи мелких и мельчайших деталей. Машину будто взорвали изнутри.