Големы не ожидали от загнанного в глубину неосвещенного помещения противника такой наглости, и на первых же вращениях Флавий отрубил правую руку одному, а второго серьезно ранил в грудь. Твари отступили на шаг, но Флавий не поддался провокации и не прыгнул вдогонку. Говоря по правде, он вообще уже не думал — все что нужно делало тело, управляемое мозгом непосредственно, без участия сознания. Еще несколько сумасшедших по скорости выпадов — и возврат в стойку.
Первая волна берсеркулиз схлынула, вернулись некоторые ощущения, начала ощущаться боль во рту. Флавий заставил сознание частично вернуться, сплюнул кровью на пол и отдал телу приказ на вторую волну. Это далось легче. Откусывать еще часть языка не потребовалось.
Полностью расслабиться, очистить разум, восстановить нормальное кровоснабжение мышц, продышаться. И снова в атаку!
Теперь големов уже четверо. Вернее пятеро, но серьезно угрожают лишь четыре. Последний, обезоруженный, с отсеченной рукой, отошел в тыл.
Дальнейшее Флавий помнил плохо, именно в этот момент вплотную подошел к состоянию высшей точки боевого безумства, как называли это явление мастера Школы. Все, что осталось в памяти Флавия — это бесконечно вращающийся мир вокруг него и разлетающиеся конечности противников. Римлянин атаковал, не замечая ран, ломая все попытки големов уйти в оборону. Вот голова с фонарями голубых глаз отделилась от туловища и повисла на каких-то то ли проводах, то ли трубочках. Несколько из них непрерывно фонтанируют струей черной субстанции.
Вот еще одна конечность с встроенным мечом отлетает в сторону. Голем удивленно смотрит на обрубок руки, фонтанирующий всю той же черной гадостью, но недолго. Флавий вгоняет кинжал ему в шею, одновременно пиная другого противника в живот. Тот на мгновение складывается, и вот уже голова очередного врага катится по полу.
Как Флавий справился с оставшимся големом — он уже не помнил совершенно. Равно как и не помнил заслон в виде покалеченного «тыловика», когда выбрался на улицу. Способность размышлять вернулась на окраине города, буквально в паре зданий от места общего сбора. Флавий пролез в намеченное окно заранее «зачищенного» дома и упал на пол.
Берсеркулиз отступал от тела, а боль наступала и наступала. Гудела голова, ныли надорванные связки, кровоточили губы, болели все кости, язык одновременно и онемел, и взрывался огнем на каждый толчок сердца. Саднили раны, почти все несерьезные, но вот разрубленное ребро и серьезный порез на внутренней стороне бедра не сулили ничего хорошего. Пока Флавий не особенно чувствовал ранения, но отдавал себе отчет: в таком виде вряд ли выберется из города самостоятельно. Оставалось ждать остальных легионеров. По договоренности раньше начала утра никто город покидать не должен.
Первый из группы, один из стрелков, вернулся спустя полчаса. Поначалу чуть не выпалил в своего же командира, но, слава богу, удержался. Из рассказа следовало, что в живых осталось шесть человек, включая самого Флавия, Кельвина и раненого стрелка, из-за которого группа и задержалась в городе. Возвращаясь к месту сбора, группа Кельвина и Гастарки столкнулась с целой ордой туземцев и, сочтя бой с целым городом бесперспективным, легионеры решили рассыпаться парами. С решением чуть-чуть запоздали — на помощь черным людям подоспели те самые големы со светящимися глазами. Тут уже было не до рассредоточения. Кельвин пошел в прорыв, не считаясь с потерями. Время решало гораздо больше, чем количество раненых или павших. Чуть промедли — и на помощь горожанам и големам стянутся основные войска ангола, а там и до подземных демонов недалеко. Поэтому легионеры буквально проломились через порядки туземцев и исчезли в темноте. Ценою жизни одиннадцати человек. Такие дела.
Полностью остатки отряда собрались через час. Последними в здание прошмыгнул Гастарка, тащивший на себе сильно раненого стрелка — копье туземца пробило ключицу и вылезло над лопаткой. По совершеннейшему счастью ни одна из близлежащих артерий не была задета, но легионер вообще не мог двигаться. Собственно, сам Флавий тоже не был уверен, что может ходить на своих двоих, а задерживаться в городе на день было безрассудством. Теперь-то войска ангола наверняка устроят грандиозную облаву.
− У нас два тяжелораненых, включая тебя, и шесть относительно здоровых, − подвел итог вылазке Кельвин, заканчивая перевязку Флавия. − Тебя и Бъерндалена нужно срочно в лагерь. Это четыре носильщика. Гастарка пойдет чуть раньше и разведает путь отступления. Я буду прикрывать тыл.
Флавий кивнул, но все же позволил себе расхрабриться:
− Та я и шам могу, только бы опилачьща на кохо-нипуть…
− Брось, − оборвал Кельвин. − С разорванным бедром я тебя пешком не пущу. Ты просто не видел своей раны. Срамная артерия чуть ли не в воздухе висит. Еще полпальца выше — и истек бы кровью.
− Тепе фитнее, − попытался отшутиться Флавий. − Не путем мефкать. Галл мошет нафять бешпокоищя.
На том и порешили. Гастарка, прихрамывая (тоже получил копьем в ногу), ушел в авангард, легионеры устроили еще одну небольшую вылазку и вернулись с несколькими кусками ткани и четырьмя длинными шестами. В них Флавий узнал древки туземных копий. Сочувствовать их бывшим владельцам не хотелось.
Через полчаса после Гастарки выдвинулась и основная группа. «Передвижной госпиталь», как невесело назвал ее центурион. Флавий только поморщился — нога болела все сильнее, а дышать уже с час как приходилось сквозь слезы. Одна радость, возвращалась нормальная речь — язык отошел от издевательства, можно почти не шепелявить.
Глава 8. Великолепие во тьме
− Что такое?
− Да что там, раздери тебя кабан?
Минутная пауза, потом носилки достаточно грубо опустили на землю.
− Командир, тут у нас… праматерь богородица… в общем… Эй, а ну поднесли сюда командира!
На Флавия незаметно накатил тяжелый, с мутными сновидениями сон, и теперь римлянин суетливо моргал, пытаясь понять с чего вдруг суета. Носилки снова подняли. Несколько футов неровных шагов, и ложе Флавия снова опустили на землю. Второй раненый со своих носилок осоловело вытаращился куда-то в сторону леса. Флавий проследил взглядом и похолодел: на толстую ветвь дерева, словно перерубленную гигантским дровосеком, была насажена голова Гастарки. Остальное тело валяется у корней — в нескольких местах рассеченное, с наполовину вывалившимся внутренностями. Над останками легионера уже вовсю трудились местные насекомые, стремясь побыстрее отложить яйца в еще теплую плоть.
Флавий подавил позыв к тошноте, и отвернулся.
Существовало два варианта дальнейших событий. Если Гастарка случайно попал в засаду местных племен — можно двигаться дальше, пусть с большими предосторожностями. Конечно, они потеряют ход, но это и к лучшему — Кельвин сможет догнать их раньше.
Но если легионер пал от руки преследователей, невесть как узнавших путь отхода римлян и обогнавших медленно движущийся «полевой госпиталь», то лучше сразу же дождаться центуриона и найти место, где будет удобнее всего обороняться.
− Идем дальше, командир? − спросил один из арбалетчиков, а ныне носильщик.
− Следы какие-нибудь рядом есть? − спросил Флавий, стараясь по возможности не шепелявить.
− Да не видно ни зги… Если и есть, то лишь днем разглядим. Вот только на опцие…. На трупе Гастарки отметки совсем уж странные.
− Вот как?
− Ну да. Как будто какой-то гигант рубил — все раны глубины ужасной. И голова как бритвой срезана… это ж какой силы рубануть надо!
Версия со случайной засадой туземцев отпадала. Попахивало серой, а именно — тем самым типом врага, с которым за две вылазки в Луэну так и не довелось перемолвиться дротиками. Подземные демоны. Один или несколько — неважно. В любом случае положение дрянь.
− Ищите хорошее место для обороны. Мы никуда не уходим. Выдайте мне и второму раненому по арбалету и поставьте носилки чтоб стрелять можно было…
«…хоть чем-то будем полезны», − закончил про себя Флавий.