Принялись торопливо решать, у кого бы спрятать Машу понадежнее. Перебирали одну за другой знакомые семьи, людей, которых знали не один год, но каждый раз что-нибудь не подходило: кто был у немцев на подозрении, кто арестован ими; тот погиб, а этот успел бежать из города перед самым вступлением врага.
- Может, все-таки к Леониду Витальевичу? - неуверенно спросила Екатерина Матвеевна.
- Исключается, - покачал головой Бабинец. - Он же ее к бургомистру выручать ходил. Если ее хватятся, у него в первую очередь и пошарят.
- Тетя Катя, а тетя Катя, - легонько потеребила Екатерину Матвеевну Маша, - идти?..
- Идти, маленькая, конечно, - отозвалась Екатерина Матвеевна. - Только вот - куда?
И пока тетя Катя раздумывала куда, Маша потихоньку собирала свои вещи, которым так обрадовалась утром. Вчера она о них и не вспомнила, а сегодня, едва проснувшись, обнаружила, что все цело: и кукла, и фотографии, которые бабушка, прощаясь, дала дяде Жене, и подушка с одеялом, до сих пор чуть-чуть пахнувшие домом, той квартирой, которую Воля не смог нарисовать… Только вот котенка, того, что она велела кормить Кольке, не было, куда-то он делся.
Маша спросила о нем у Воли - шепотом, чтобы не мешать разговору старших, - и Воля виновато ответил ей, что, наверно, котенка нечаянно выпустили на улицу, он где-нибудь поблизости гуляет.
- Я к нему но очень привыкла, - сказала Маша, словно бы утешая себя. - Пусть он гуляет где-нибудь… Я все равно ведь не буду здесь жить. - Она обвела взглядом комнату, которая в эти минуты переставала быть ее домом. - Меня тетя Катя куда-то отведет.
- …она не откажет, я ее знаю, три лета у нее помидоры брала, - говорила тем временем Екатерина Матвеевна.
- А огурцов заодно не прихватывала? - усмехаясь, вставил Бабинец.
Екатерина Матвеевна отмахнулась от него.
- Воля, к слову, недавно ее повстречал, - продолжала она. - Там плохих людей не было, где Воля ее встретил…
- Тетя Катя, вы туда приходите… куда меня отведете, - попросила Маша.
- А как же, - сказала Екатерина Матвеевна. - А ты как думала? Будем тебя проведывать.
- Маша, я там с тобой все время буду! - обещал Воля. - Мам, я там с нею останусь, а?
- Нет, - откликнулся Бабинец, раньше чем ответила Екатерина Матвеевна. - Ты, брат, дома поживи, сделай милость!.. - Тон у него был шутливо-просительный: тон человека, который вправе приказать и потому свою просьбу находит забавной.
И только тогда Воля впервые вспомнил, какой разговор и на каком месте прерван был накануне возвращением Маши.
Как только Екатерина Матвеевна увела Машу на улицу «единоличников», Микола Львович предложил Воле выйти во двор «покурить». Во дворе, прислонясь к пустому сарайчику, Бабинец в самом деле закурил и в перерывах между затяжками медленно, внятно изложил, какое задание возлагает на Волю подпольная патриотическая группа.
Оказалось, что к седому немцу заходят иногда другие немцы, тоже офицеры. Между ними и седым немцем происходят разговоры, случается - за бутылкой вина, и в этих разговорах, которые могут представить интерес для советского командования, Бабинцу понятны, к сожалению, лишь отдельные слова. Поэтому Воле поручается все время, какое обыкновенно седой немец проводит у себя в комнате, быть дома, поближе к тонкой перегородке, отделяющей его от жилища немца.
- Как зовут фашиста, знаешь? - между прочим спросил Бабинец. - Нет? Аппельт. А чин у него какой? Нет данных? Майор. - Микола Львович улыбнулся.
Тут у Воли мелькнуло в уме и без промедления отразилось на лице беспокойство: вдруг задание придумано Бабинцом лишь для того, чтобы он, Воля, пореже уходил из дома?.. И, угадав это, Микола Львович без улыбки продолжал:
- Про что говорят меж собой фашисты не на службе, какое у них настроение, это нашим важно, как ихние военные секреты, не меньше. Слушай в оба уха, и никому об этом ни словечка - мне одному, когда спрошу сам…
Воля понял, поверил: Бабинец привлек его к борьбе.
Но задание было таким неожиданным, и таким странным казалось, что, став участником борьбы, он будет больше прежнего сидеть дома…
Два дня майор Аппельт в своей комнате не разговаривал ни с кем и ни о чем, если не считать того, что он по-русски просил тетю Пашу подогреть ему воду для умывания. На третий день, под вечер, когда Екатерина Матвеевна ушла навестить Машу, Воля услышал за стеной разговор. У майора был гость, тоже немец, и они пили за победу, которая так же близка, как Москва, до которой германской армии остались считанные километры…
Немцы пили за победу, за фюрера, за свою великую родину, и чем больше пили, тем менее беглой становилась их речь, тем лучше понимал Воля почти каждое их слово.