Она должна использовать ту же самую уловку, которую использовала после того, как убила моих родителей, чтобы убедить Райдена, что мы все мертвы. Сильфиды теряют часть себя, когда кто-то, которого мы любим, умирает, и Арелла знает, как изменить потерю и заставить ее нести сообщение. В этом не смысла, но если это даст нам немного времени, я не собираюсь останавливать ее.
Мы должны обработать раны и немного передохнуть. Но успеваем сделать всего несколько шагов, прежде чем я слышу, как Одри кричит.
Я представляю ломающуюся шею и самоубийственный порыв, когда бегу через снег к ней.
Это почти так же душераздирающе, когда я обнаруживаю реальную проблему: Астон пытается отделить ее от Гаса.
— Я позабочусь о нем, — обещает Астон.
Она сжимается, держится, пинаясь, рыдая и крутясь.
Пока она не замечает меня.
Боль в ее глазах почти сбивает меня с ног, и я пытаюсь придумать, что ей сказать.
Все, что я могу сделать, вытянуть руки и предложить объятия, чтобы утешить.
Медленно — очень медленно — она отпускает Гаса и бредет ко мне, пряча лицо на моем плече.
Я сжимаю ее так сильно, как могу, точно так же, как я сделал после шторма, который разрушил наши семьи.
Другой вид связи сформировался между нами в тот день.
Но прямо сейчас… Я не могу почувствовать его.
Я не могу чувствовать ничего, кроме гнева, настолько сильного, что он наполняет меня самым темным, самым холодным видом ненависти.
Хруст веток заставляет нас подскочить, и мы поворачиваемся и видим, как Астон несет Гаса к деревьям.
Я не знаю, что он собирается с ним делать, но рад, что не увижу этого.
— Он ушел, — шепчет Одри. — Как он мог уйти?
— Я не знаю.
Но я знаю, что все изменилось.
Мои инстинкты молчат.
Я, наконец, готов сделать то, что должно быть сделано.
Собираюсь закончить это единственным способом, которым это действительно закончится.
Я собираюсь найти способ убить Райдена.
Глава 36
ОДРИ
Я должна была уделять ему больше внимания.
Должна была придумать способ спасти Гаса.
Вместо этого я беспомощно парила и позволила Райдену забрать его жизнь.
После всех жертв, принесенных Гасом.
Всех страданий, которые он перенес.
Я его подвела.
А затем… я вдохнула его дар.
Я не хотела.
Но Гас меня выбрал.
Его последним сообщением стало: «Чтобы быть уверенным, что ты продолжишь сражаться».
Так что я вдохнула силу, дала ей обосноваться в душе, как и в тот день, когда вдохнула дар отца.
Крошечный его кусочек, за который можно цепляться.
Но этого никогда не будет достаточно.
И я никогда не буду его достойна.
Астон возвращается из леса с пустыми руками и пустым взглядом, и я не могу заставить себя спросить, что он сделал с телом.
— Я знаю, что ты не поверишь, — говорит он, поворачиваясь лицом к грозовому небу. — Но ты ничего не могла изменить. В ту же секунду, в которую Райден обвязал вокруг шеи твоего друга порыв, он был потерян. Я должен был знать. Именно так Райден сломал меня.
Он приподнял плащ и указал на отверстия, покрывающие плечо.
— Я получил их за двадцать девять дней пыток. Но на тридцатый Райден пригрозил связать меня самоубийственным порывом. Как я знал, после такого сбежать невозможно. Поэтому я сдался силе боли, чтобы спасти свою шею… в прямом смысле.
Когда я начинаю дрожать, Вейн притягивает меня ближе.
— Почему Гас нам не рассказал? — спрашивает Вейн.
— Вероятно, он не знал. Райден связал Гаса, чтобы сломить тебя. — Взгляд Астона сосредотачивается на мне. — Уверен, он ожидал, что вы попытаетесь сбежать, или прибудет спасение, и хотел убедиться, что ты пожалеешь.
— Я жалею, — шепчу я.
Но вместе с тем следуют вопросы… вопросы, от которых никуда не деться.
Я бы осталась, если бы знала?
Осталась бы в той темнице?
Отправила бы Вейна и Солану подальше и осталась бы на милость Радену?
Я знаю, какими должны быть ответы… Но я не знаю.
— Все хорошо, — говорит Вейн, стирая слезы с моих щек. — Я рядом.
Он рядом.
А я его не заслуживаю.
Ничего не заслуживаю.
— Я вижу, какую войну ты ведешь в голове, — говорит мне Астон. — Не дай Райдену победить. Прими свободу, и сопротивляйся ему.
— Я собираюсь не только сопротивляться, — говорит Вейн.
— Хм. Я тебе верю, — говорит Астон. — Думаю, ты понял, что за этим последует.
— Меня не волнует… должен же быть способ это сделать.