Я знаю, что они обсуждают.
Знаю, что это намек на то, чтобы быть сильной и присоединиться к ним. На это рассчитывал Гас. Он хотел, чтобы я продолжала бороться.
Но я не смогла не прошептать:
— Райден всегда побеждает.
— Не всегда, — произносит новый голос, и кровь закипает, когда я понимаю, что это моя мать.
— Как ты можешь знать? — кричу я. — Ты думаешь, что победила, отказавшись быть его королевой?
— Постой-ка… что? — спрашивает Вейн, когда моя мать бледнеет.
Когда она отвечает, ее голос становится столь же ровным, как и всегда, и мне хочется выцарапать ей глаза.
— А я все думала, рассказал ли он тебе.
— Поэтому ты здесь, — спрашиваю я. — Чтобы разузнать, сколько твоих тайн мне известно?
— Нет. Я пришла, чтобы помочь своей дочери.
— Помочь мне? ТЫ ПОЗВОЛИЛА РАЙДЕНУ МЕНЯ СХВАТИТЬ!
Я отрываюсь от Вейна и хватаю свою мать за плечи.
— Ты хоть понимаешь, через что мне пришлось пройти? Что он со мной сделал?
Вейн начинает задыхаться, и я сразу жалею о сказанном, но забрать слова назад не выйдет.
— Держись от меня подальше, — говорю я матери. — Хватит с меня твоей помощи.
Я хочу только оттолкнуть ее.
Но еще не привыкла к новой силе.
Моя мать отлетает назад и врезается в дерево с таким звуком, словно кость ломается.
Я не проверяю, насколько сильно она ранена.
Меня не беспокоит снег, окрашивающийся красным.
Я позволяю Вейну обнять себя и увести прочь, говоря, что, наконец, от нее свободна.
Глава 37
ВЕЙН
Я понятия не имею, как сильно ранена Арелла… но я не могу сейчас с этим разбираться.
Мы должны выйти из ветра… и нам с Одри нужно убежать от крови.
Итак, я оставляю Астона убрать все и увожу Одри в отель.
Солана ждет нас у главных дверей.
Я… забыл о ней.
Чувствую себя еще хуже, когда вижу, что ее глаза опухли от слез.
Смерть Гаса — тоже огромный удар для нее… он — та причина, по которой она согласилась помочь мне.
Я подаю ей свободную руку в качестве извинения, и, через секунду, она принимает её, опираясь на моё плечо, когда мы втроем направляемся в лобби.
Место огромно — потолки в виде арок и свисающие люстры. Музыка мягко играет на заднем фоне, и пахнет цветами и деньгами. Но то, что бросается мне в глаза, это масса людей. Сотни их стоят вокруг расставленной мебели.
И, конечно же, начинается хаос, когда они видят трех окровавленных подростков.
Они все перекрикивают друг друга и спешат усадить нас на один из диванов.
Парень в душном блейзере присаживается на колени рядом с нами и начинает задавать десять тысяч вопросов. Я думаю, что он мог бы быть врачом, но он больше походит на менеджера отеля.
Похоже, он думает, что мы туристы, попавшие в шторм.
Я не поправляю его. Не могу же сказать ему, что мы сбежали из крепости сильфид, и целая армия солдат ветра пытается убить нас.
— Я бы вызвал скорую, — говорит он, — но нас засыпало снегом.
Это объясняет, почему в вестибюле такая толпа. Я могу поспорить, что люди сходят с ума и удивляются, когда же они смогут попасть домой.
— Ничего страшного, — говорю я ему. Мы, в любом случае, не можем принимать человеческие лекарства. — Нам просто нужна аптечка первой помощи.
— И, может, какая-нибудь чистая одежда, если у вас есть, — добавляет Солана.
Его глаза останавливаются на моей ноге и сужаются, я замечаю, что с неё капает кровь прямо на их вычурный ковёр.
— Простите, — бормочу я, прикрывая лужицу своим ботинком. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле.
— Надеюсь. — Он поворачивается к девушке в блестящем жилете и галстуке-бабочке, которая выглядит так, будто не может ненавидеть свою работу больше, чем сейчас. — Можете помочь им добраться до ванной? Я встречу вас там с аптечкой первой помощи и со всем остальным, что смогу найти.
Она кивает, но смотрит на нас так, будто её попросили обезвредить бомбу:
— Ребята, вы можете идти, или…?
Я киваю и помогаю Солане и Одри подняться на ноги:
— Просто покажите нам, куда идти.
Толпа разделяется, как только она говорит нам следовать за ней, и наши шаги по мраморному полу отдаются эхом.
Я замечаю группу детей, скрывающих свои лица, когда мы проходим, и они выглядят еще более испуганными, когда пытаюсь улыбнуться им.
Девушка в форме провожает нас в женскую уборную, и не останавливает меня, когда я вхожу с Одри и Соланой. Я сажаю Одри на стул, — с каких это пор в уборных стоят стулья? — и она безучастно смотрит в пространство.
— Бумажные полотенца там, — говорит девушка, указывая на раковину. — Мыло в дозаторах. И, эм… да.