Пытаюсь придумать что-то замечательное и исцеляющее. Лучше, что я могу придумать:
— Я могу осмотреть твои раны?
— Аккуратно, обещаю, — добавляю я, когда она вздрагивает.
— Дело не в этом. Я… не хочу, чтобы ты видел.
О.
Я краснею, когда вспоминаю, что узнал о сильфидах и нижнем белье. Предполагаю, что это касается и бюстгальтеров и белья…
— Могу отвернуться, пока ты снимаешь жакет, — говорю я. — И потом, можешь прикрыться этим… ну, знаешь.
— Я не это имела в виду, — говорит она, и я вполне уверен, что она краснеет.
Моя улыбка умирает действительно быстро, когда она говорит:
— Я не хочу, чтобы ты видел то, что он сделал со мной.
Ком ярости встает в моем горле, и мне трудно его проглотить. Еще труднее найти слова, чтобы объяснить, что я чувствую.
— Я ненавижу его за то, что он сделал тебе больно, Одри. И я очень не хочу видеть, что тебе больно. Но… все нормально, ладно? Это ничего не изменит. Я все равно…
Я останавливаюсь, и не даю сказать себе, что люблю ее.
Я не могу знать, сделает ли это все хуже или лучше.
Она несколько раз сглатывает, потом кивает и начинает расстегивать жакет.
— Я отвернусь, пока ты не скажешь мне, что можно смотреть.
Я смотрю на раковину и обнаруживаю Солану, наблюдающую за нами. Она теребит браслет на запястье, но когда мы смотрим, друг другу в глаза, она возвращается к ране на ноге.
Одри делает самый глубокий вдох, когда говорит мне, что она готова.
Мне все еще требуются несколько секунд.
— Все плохо? — спрашивает она, когда я судорожно вдыхаю.
— Нет, это не как… — Вероятно, лучше не упоминать Гаса.
Там только пять ран, и они не так глубоки, как я боялся.
Но… они очень специфичны.
— Я знаю, что эти раны — отметины, — говорит Одри. — Не бойся сказать мне. Что он вырезал?
Я вздыхаю и прикасаюсь к трем ранам на ее правом плече.
— Прямо здесь он вырезал «З». Думаю, он хотел отметить тебя, как Западную.
Она кивает.
— Думаю, это так. — Ее пальцы дразнят бриз, все еще скользящий по ее коже. — Именно мой щит вызвал прорыв, если ты хочешь знать, — шепчет она. — Сначала я даже не знала, что происходит. Я думала, что для этого мне нужен ты. Но, очевидно, нет.
Думаю, она не хочет, чтобы слова чувствовались подобно удару ветрорезом в мой живот, но… они действуют на меня именно так.
— Что еще? — спрашивает она, мне требуется секунда, чтобы понять, что она говорит о ранах.
Я двигаюсь к ее левому плечу и прикасаюсь к длинной, кривой глубокой ране.
— Он вырезал здесь свое штормовое облако. Думаю, это должно заклеймить тебя, как его.
Она сжимает руки в кулаки.
Я делаю то же самое, выжимая красную воду из полотенца, которое по-прежнему у меня в руке.
— А последняя? — спрашивает она.
Мои пальцы перемещаются к ее пояснице.
— Это просто зубчатая линия. Но она самая глубокая. Думаю, он хотел причинить тебе боль.
— Возможно, — бормочет она. — Но я легко отделалась.
— Это нелегко. — Мои руки дрожат так сильно, что я почти роняю полотенце.
Я не хочу задавать свой следующий вопрос, но это нужно сделать:
— Он… я имею в виду… есть ли другие раны, которые я должен проверить? Или… он…
Нет. Я не могу произнести этого.
— Больше ничего нет, — говорит она, фокусирую взгляд на двери.
Я отворачиваюсь, чтобы она не видела слезы, которые я смаргиваю. И именно тогда я замечаю, что мы не одни.
Парень в спортивной куртке стоит в дверном проеме, держа две пластмассовых аптечки и пачку одежды в дрожащих руках.
Его взгляд сосредоточен на ранах на спине Одри.
— Что произошло с вами, ребята? — шепчет он. — Это что-то, к чему мы должны подготовиться?
Я предполагаю, что он представляет серийных убийц или что-то в этом роде.
Если бы все было настолько легко.
Я мог бы сказать ему всю сложную правду. Но у меня нет времени или сил заставить его поверить мне.
Плюс, его вопрос заставил меня понять кое-что более важное.
Тут сотни людей, пойманных в ловушку в этом отеле… и мы подвергаем их всех опасности, просто находясь здесь.
— Мы уедем, как только мы закончим, — говорю я ему, когда Солана берет вещи. — И как только мы уйдем, заприте двери и не позволяйте никому выходить на улицу.
— Почему? Что там?
— Просто оставайтесь вне бури. И когда шторм стихнет через пару часов, выводите всех отсюда.
— Буря так скоро не стихнет, — спорит он.
Но он ошибается.
Стихнет.
Я собираюсь заманить Райдена подальше от этой горы.
А потом, я собираюсь покончить с этим.