— Просто выслушайте меня, — спорит Вейн. — Астон может перенести вас в свою пещеру, и вы будете там в безопасности…
— Я не хочу быть в безопасности, — говорит ему Солана. — И обо мне не нужно заботиться. Ты видел меня в драке. И знаешь, что я могу постоять за себя. Нравится тебе это или нет, тебе понадобиться моя сила.
— Какая сила? — спрашиваю я, понимая, что есть вопрос получше. — Как ты вытащила нас из подземной темницы?
Вейн и Солана переглядываются.
— Возможно, мы не должны думать об этом прямо сейчас, — говорит Вейн.
— Нет, она должна знать. — Солана прислоняется к стене, стараясь выглядеть уверенно. Но у нее дергаются руки. — Просто пообещай, что ты выслушаешь меня, прежде чем судить, ладно?
Она ждет, когда я соглашусь, и затем добавляет:
— Я… знаю, как пользоваться силой боли.
Я на шаг отступаю.
Не могу решить, что беспокоит меня сильнее: что я не заметила? Или что они мне не сказали?
— Ты знал? — спрашиваю я Вейна. — Как ты мог ей позволить…
— Он мне ничего не позволял, — говорит Солана. — Это был мой выбор… в результате которого я спасла наши жизни.
— Какой ценой? — требую я ответа.
— Я не разрушаю ветра, если ты спрашиваешь об этом. Я лишь храню порывы, которые уже были разрушены, и при необходимости извлекаю их.
— Но сила все равно может захватить тебя, — говорю я ей.
— Да, меня предупреждали… много раз.
Она снова переглядывается с Вейном, и у меня внутри все переворачивается.
— И ты не возражаешь? — спрашиваю я его.
— Конечно, возражаю.
Я немного успокаиваюсь. Но потом он говорит:
— Но…
При виде выражения моего лица, он вздыхает:
— Временами идеального решения попросту нет… и я знаю, о чем ты думаешь…
— Не думаю, что знаешь.
Для Западных мир должен быть превыше всего.
Он доверяет Солане больше, чем собственному наследию?
— Вы не дали мне закончить объяснение, — напоминает нам Солана. — У меня было открытие, когда мы попали в ловушку в потайной темнице… и это изменило все. Я поняла, что сила боли откармливает на убой мои потребности… и это невероятно эгоистичный процесс. Таким образом, подумала, возможно, вот почему это настолько разрушительно. Сила служит моей каждой прихоти, конечно, это захватывает. И я задумалась, что бы произошло, если бы я сосредоточилась на потребностях других вместо этого. Таким образом, сказала себе, что не буду беспокоиться о себе. Просто хотела вызволить вас оттуда. Не беспокоилась, должна ли была остаться или пожертвовать собой, чтобы спасти вас, и я повторила его много раз, пока это не почувствовалось верным. Когда так произошло, сила придумала команду, которая вызвала нас оттуда. И сила не имела на меня того мощного эффекта.
— Полагаю, это объясняет, почему ты смогла предотвратить наше падение, хотя даже Райден сказал, что не способен на такое, — бормочет Вейн. — Уверен, он никогда не думал о ком-либо кроме себя самого… никогда.
Что ж, думаю, в этом есть смысл.
— Но я всё ещё думаю, что опасно продолжать использовать силу, — говорю я ей.
— Я знаю, — говорит она. — Я остановлюсь, как только смогу. Но мы все знаем, что понадобиться всё, что у нас есть в запасе, чтобы победить Райдена.
— Нет, понадобиться всё, что у меня есть в запасе, — поправляет её Вейн. — Я — Западный. Я — вина всему этому.
— Может это и началось с Западных, — разубеждает Солана, — Но затем, Райден украл Брезенгард у моей семьи. Я замешана в этом так же, как и ты. У Райдена тоже есть сила боли… и её побочный эффект. Ты не можешь рассчитывать на то, что справишься с этим всем в одиночку.
— Нет, — говорит он. — Я всё спланировал. Я заманю его куда-нибудь подальше от людей так, чтобы быть уверенным, что никто не пострадает. А затем я вызову Силы Бури. Они изучали силу боли, и смогут задержать Буреносцев…
— Подожди, — встреваю я. — Силы Бури используют силу боли?
Теперь я действительно чувствую себя плохо.
— Оз начал тренировать их, после того как мы ушли, — говорит Вейн. — Я пробовал остановить его. Но…
Опять это «но». И на этот раз оно разрушает все Силы Бури.
— Они сделали свой выбор, — говорит мне Вейн. — Так, я могу не дать этой силе пропасть впустую.
— Ты говоришь не как Западный, — говорю я ему.
Его улыбка выглядит болезненной:
— Наверное, нет. Но во мне всё ещё осталось что-то от Восточного. Я держался, сколько мог.
Его рука тянется к сердцу, будто он тянется к нитям наших уз.
Я думала, они порвались, но я всё ещё могла чувствовать их, витающих вокруг меня, соединяющих нас вместе.