К ужину вся буровая знала, что затевается на котлопункте: аппетитный запах стремительно распространился во все стороны. Витька серьёзно опасалась, как бы этот аромат не приманил из тайги мишек. Но бурые медведи не пришли и правильно сделали: в маленькой столовой и без них было тесно, так что пришлось перебираться на свежий воздух.
Витька разносила шашлык и, как подобает настоящей хозяйке, угощала: «Кушайте, гости дорогие, не обижайте нас».
Гости хозяев не обижали: ели дружно, дружно хвалили и просили добавки.
— Ну, Витёк, тащи гитару! — попросил Сергей Рашидович. — Какой праздник без музыки?
Витька сбегала в вагончик и принесла. Это была старая, с облупившимся во многих местах лаком гитара. Она была старше Витьки, и старше папы Турабова, и даже старше Витькиного дедушки. Папа очень дорожил ею и всегда, уезжая, брал с собой. А когда его провожали в далёкую морозную Сибирь, бабушка Фатья сшила гитаре тёплую «рубашку» на пуговицах.
Сергей Рашидович удобно пристроил гитару на коленях, о чём-то пошептался со струнами и кивнул Витьке:
— Давай, Виктория Сергеевна!
Витька вышла, плавно подняла руки и, мелко перебирая ногами, как учила бабушка, «поплыла» по кругу.
А музыка уже бежала, приподнимала Витьку на цыпочки, кружила... Мелькали бородатые лица, дробно отбивали такт тёмные ладони: хо-ро-шо — хо-ро-шо — хо-ро-шо!..
— А теперь «Барыню», Сергей Рашидович! — крикнула Рая, влетая в круг и останавливаясь рядом с Витькой.
И снова замелькали длинные чуткие пальцы папы Турабова: «Барыня, барыня, сударыня-барыня!..».
И Витька старательно топала ногами, стараясь поспеть за Раиной чечёткой, и прыгала вприсядку вместе с молчаливым механиком, которого переплясать оказалось невозможно...
А потом пели русские, татарские, украинские, башкирские, азербайджанские песни — любимые песни тех, кто приехал сюда с разных концов огромной страны и сидел сейчас у «семейного» костра...
ТЕЛЕГРАММА, которую снова не приняли на телеграфе, но послали в запечатанном конверте
Назимке Курбанову от Виктории Турабовой.
ТЕЛЕГРАММА-ПИСЬМО № 2. Если не будешь писать, будешь иметь неприятности. Штраф в 100000 щелчков, строгий выговор и крупный разговор. Учти! Была у папы на буровой. Здорово!!! Срочно приезжай. Увидишь. Всё-всё-всё — конец.
В. С. Т,
Совет от меня.
Очень-очень-очень быстро выращивай бороду! Папа сказал, что тогда не кусают комары (заблуживаются в бороде).
Витя.
Глава восьмая
СНОВА ДОМА
С буровой Витька и Людмила Петровна вернулись на следующий день к вечеру.
Степан Иваныч встретил их у самого порога. Он бегал от Витьки к Людмиле Петровне, тёрся спинкой об их ноги и беспрестанно муркал:
— Мр-мрна-а? Как съездили? Не скучали обо мне?
Ещё как скучали, милый кот Степан Иваныч! Ещё как!
Волнистые попугайчики тоже ждали их с нетерпением. Они сидели на ближней к решётке жёрдочке и, лишь отворилась дверь, затрещали самую радостную, самую громкую и приветственную песенку, какую только знали.
— Ну, как вы тут без меня жили, мои хорошенькие? Кто кормил вас? Саша Александровна? Или Матвейка?
Интересно, где он сейчас? Дома или бегает ещё? Надо будет рассказать ему про буровую и про нефть, и про то, как её разведывают. Матвейка хоть и «первый гражданин», а ничего этого не знает, Витька уверена даже. И на вертолёте тоже, наверное, никогда не летал. Ему и летать-то было некуда.
— Мамочка, я скажу Саше Александровне, что мы приехали? — Витька распахнула дверь и чуть не налетела на Сашу Александровну.
— Ой! Здравствуйте, тётя Саша!
— Приехали, соседушки?.. А я слышу, кто-то ходит за стеной, дай, думаю, посмотрю, не кот ли безобразничает.
— Здравствуйте, — сказала Людмила Петровна, выходя в прихожую. — Проходите в комнату.
— А... Матвейка дома? — спросила Витька.
— Нет, носится, как всегда, негодник. Говорил, слёт какой-то у них сегодня в «Солнышке».
— Слёт? Сегодня?
Витька всполошилась: как она могла забыть? Ведь Оля звала её на этот слёт. «Приходи, — говорит, — Витя, к нашим тимурятам. В пятницу приходи, к шести часам». И велела Матвейке «по цепочке» всех предупредить.
— Мамочка, мне очень-очень надо в «Солнышко»!
— Куда тебе надо? — не поняла Людмила Петровна.
— К тимурятам, в «Солнышко».
— Есть у нас тут одна девчушка, — пояснила Саша Александровна. — Оля Копейко, бригадир маляров. Так она в свободное время с ребятишками возится. Зимой у октябрят вожатой была, а сейчас вот дошколят организовала. И ведь название какое придумала: «Тимурята» — боевой отряд дошколят!
— Чем же этот боевой отряд занимается? — заинтересовалась Людмила Петровна.
— А всем понемногу. Выясняют, кому из стариков какая помощь требуется, цветы поливают, с малышами-ясельниками играют. А «Солнышко» — это как раз их подшефный деткомбинат. Там они и собираются на свои слёты.
— Молодцы какие! Вика, но ведь ты не член этого отряда?
— А меня Оля звала!
— Да пусть сходит, — сказала Саша Александровна. — Плохого не будет.
Витьку как ветром сдуло!
— Я — скоро! — крикнула она из-за двери. — Мы вместе с Матвейкой вернёмся!
Людмила Петровна и Саша Александровна только рассмеялись: уж очень быстро Витька собралась!
ВО ДВОРЕ «СОЛНЫШКА»
Деткомбинат «Солнышко» Витька нашла сразу: над решётчатыми воротами два весёлых человечка Чипполино и Редиска вели за руки улыбающееся Солнце, а пониже — надпись: «Добро пожаловать!»
Конечно, Витька опоздала. Слёт был назначен на шесть ноль-ноль, а сейчас уже шесть тридцать — половина седьмого.
На игровой площадке (которые всегда есть в новых деткомбинатах), на скамейках, песочницах, качелях сидели мальчики и девочки и внимательно слушали своего командира.
— Сейчас будем проверять, кто и как выполнил поручение, — сказала Оля Копейко. — Помощники командира, доложите! Начинай, Стрижов.
И вдруг Витька увидела, что вперёд вышел Матвейка. Неужели он помощник Оли?! А ведь молчал! Какой Матвейка сегодня красивый!.. Причёсанный даже...
— Товарищ командир, звено задание выполнило! Боец Вастрюков красить звёздочки не пришёл. Старший тимурёнок — Матвей Степанович Стрижов, — он приложил руку к веснушчатому уху и стал по стойке «смирно».
— Рапорт принят, вольно! — сказала Оля. — Что случилось, Ворсо?
С качелей слез загорелый мальчишка и, тряхнув чёрной чёлкой, бойко ответил:
— Телик смотрел.
— Но ведь товарищ ждал тебя.
— Ну и что! Я не виноват, что в это время «Крылышки» и «Спартак» играли.
Тимурята зашумели.
— Да ладно! Покрашу я ваши звёздочки. Сегодня же покрашу! — крикнул мальчишка.
— Уже покрасили, без тебя, — спокойно заметил Матвейка.
— А я предлагаю, — поднялась со скамейки девочка в красном платье, — не давать больше Вастрюкову никаких поручений, и всё!
На площадке стало тихо: ребята соображали, строгое это наказание или нет?
— Ну и не надо! Мне ещё лучше, — сказал Ворсо и, прошагав мимо Оли и Матвейки, вышел за решётчатые ворота «Солнышка».
«Какой гордый, — подумала Витька. — И правильно! Я бы тоже так сделала».
— Гюльнара, твоя очередь, — напомнила Оля. Место Матвейки заняла девочка в красном платье, которая предлагала наказать Вастрюкова.
— В нашем звене все выполнили, — докладывала она. — Ватрушкина только нарушила: у памятника героям не сменила цветам воду, и они все завяли.
— Это правда, Валя? — строго спросила Копеечка.
Но Валя Ватрушкина молчала. Она так низко опустила голову, что был виден лишь большой белый бант на макушке.
— В куклы она играла, в «дочки-матери», я видел! — донеслось из-за ограды.
Значит, Ворсо не ушёл! И теперь ябедничает? Зря Витька его жалела, оказывается.
— Что ж вы не наказываете Вальку? — снова крикнул Вастрюков.