― Не поддавайся, это всё магия теневой стороны Города, а не твои настоящие эмоции! – девушка слегка коснулась пальцами тыльной стороны его ладони.
Послышался стук дерева о дерево – Детектив пытался открыть высокую дверь – вход в здание, но та не поддавалась.
― Чёрт, упёртая дверца! Может ей поможет хороший пинок? – мужчина с небольшой проседью на висках высоко поднял колено, а потом со всей силы ударил, но та лишь снова застучала о косяки, нисколько не поддавшись.
Роман подошёл к двери и осмотрел. Её покрывал толстый слой пыли, словно здание только что подняли из склепа, где то простояло без дела несколько веков.
― Я уже понял этот Город, если здесь ничего не бывает просто так, то и дверь, естественно, просто так не откроется, – он поправил очки указательным пальцем и стал протирать дерево рукавом.
В самом верху из-под пыли показались надписи, неровно выцарапанные резцом.
― Там знаки какие-то! – радостно сказала Валери, предвкушая новое приключение и тайну.
Детектив, потирая ушибленную ногу, присмотрелся и сбивчиво прочитал: «Петроний начал, Шекспир продолжил, а мы стали хранителями этой истины, без которой никому нет прохода в Театр».
Под надписью висела приколоченная деревянная табличка. Пустая.
― Что думаешь, шекспировед?
Роман почесал затылок, а потом щёлкнул пальцами:
― У Петрония есть такая строчка: «весь мир – театр», которую, естественно, позаимствовал…
― Шекспир! – вклинилась Валери, показывая, что хоть немного знает английскую литературу, – в университете мы это проходили.
― Совершенно верно, а потом позаимствовала и труппа «Глобуса», используя эту фразу как девиз театра. Ведь действительно, без понимания того, что весь мир – театр, а люди – актёры, нельзя по-настоящему прочувствовать те проблемы, которые показывают зрителю со сцены. Это и цепляет, потому что каждый из нас немного актёр, и именно эту истину несут в мир театралы!
― Ближе к делу, шекспировед, – прервал его Детектив, – что нам сделать, чтобы открыть дверь?
Роман провёл рукой по слегка кудрявым волосам, а потом посмотрел на землю. Там, чуть левее от двери, лежал в углублении белый, идеально гладкий мелок.
Какая-то сила заставила Романа наклониться и поднять его, а потом поднести к табличке.
― Стой! Любой неверный шаг в Городе имеет серьёзные последствия! – остановила его руку Валери.
– Я уверен. Что ещё должно быть написано на входе в театр, кроме фразы: «Весь мир – театр»?
И мелок заскрипел, оставляя за собой белый шершавый след на неровной дощечке.
Как только последняя буква была идеально выписана каллиграфическим почерком, дверь скрипнула и со стоном начала открываться, выпуская на улицу тучи пыли вперемежку с бледно-фиолетовым туманом.
Валери достала свой фонарик и первая, без страха, зашла внутрь, но сразу закашлялась от невероятного количества взвеси в воздухе. Роман неуверенно шагнул через порог, не веря в такую удачу. Жаль, что телефон не работал с тех пор, как он попал в Город, ведь хотелось запечатлеть это легендарное здание в его былом виде. Шекспировед пытался запомнить каждую деталь, которую видел.
Детектив тоже включил фонарь и зашёл. Двери со скрипом закрылись за ними.
Свет еле-еле пробивался через стену пыли, которая, казалось, веками накапливалась в этом здании.
Тёмный коридор заканчивался белым пятном вдалеке, откуда лился дневной свет. По сторонам стояли мраморные статуи. У одних отвалились руки, у других носы, а у кого-то и вовсе не было головы. От времени мрамор потемнел и выглядел грязно-серым. Тут же хаотично валялись разные вещи, которые использовались актёрами: старые платья лежали кучей, рядом с ними стоял деревянный манекен без рук, на запыленных стенах висели маски, похожие на маски античных актёров. И везде афиши. Истлевшие, испачканные сажей и наполовину сгоревшие.