Годы ораторствования дали Три Саргасс некоторое естественное преимущество над Махит в умении сохранять громкость и высоту голоса, даже когда он приходил в полную негодность. Она пропела летать / пилот-корабль / земля и показала на себя, Махит, на свое сопровождение, совершила некий коллективный жест, словно собрала их всех в свою сложенную чашечкой ладонь, потом показала вверх. Пропела нет / стоп – Махит надеялась, что это нет / стоп, а не пошло все к черту. Потому что в таком случае ее могли понять, как мы никуда не уйдем отсюда и вы тоже.
Второй очень-очень долгое и неподвижное мгновение рассматривал ее. Махит вспомнила, что некоторые животные заботливо осматривают жертву, прежде чем прыгнуть на нее, например, ящерицы, обитавшие в Городе, травоядные и огромные, косили глазами точно как Второй смотрел сейчас на Три Саргасс, а потом атаковали. Махит своими глазами никогда этого не видела, только на голографических записях; этих ящериц не было на землях при Дворце, а времени на исследования у нее не хватало, у нее почти ни на что не хватало времени. Сама идея о влажном воздухе в Жемчужине Мира казалась теперь невероятной, как и идея о месте, где ящерицы могут вырасти до таких размеров, питаясь только растениями.
<У тебя мысли растекаются, Махит, – сказал Искандр. – В обморок не упади. Я, скорее всего, не смогу это предотвратить и абсолютно уверен, это будет непоправимой оплошностью с твоей стороны>.
Она прикусила язык, намеренно и больно. Это помогло. Второй в конечном счете не атаковал и не сожрал Три Саргасс. Он пятился. Как и Первый. Они двигались в своем жутком и идеальном безмолвном согласии.
– Быстро, – прохрипела Три Саргасс. – Голопроектор – запись, на которой мы улетаем, а потом возвращаемся.
Махит вернула себе контроль над телом. Казалось, что ее руки где-то очень далеко от нее. Лучше бы сейчас была невропатия. Невропатия все же лучше, чем диссоциативное расстройство…
<Нет, не лучше. Ставь уже эту долбаную голограмму>.
Она включила запись. Два малых силуэта инородцев и два малых человеческих силуэта улетают с условной Пелоа-2 на свои корабли. Затем пауза, в течение которой планета совершает четверть оборота вокруг своей оси – Пелоа вращалась медленно, когда они вернутся, день еще не закончится, иссушающее солнце все еще будет здесь, – и изображение тех же возвращающихся инородцев и тех же людей.
Пока шла голограмма, Махит наложила на нее визгливый крик победа-ура! Сделай так, и все мы будем в выигрыше. От этих звуков тошнота подступила к горлу. Воздействие противорвотного исчерпывалось, или ей стало плохо. Или и то и другое.
<И то и другое. Но посмотри!>
Инородец, которого они называли Вторым, открыл челюсть и воспроизвел тот же звук. Весь мир превратился в резонансную камеру. Махит еле сдерживала рвоту. Но только до ухода инородцев…
Они, шагая прочь, не оглянулись на них с Три Саргасс. Они возвращались к себе, и казалось, направление движения их устраивало в той же мере, в какой устраивало движение к месту встречи, когда они появились. Махит подумала об их бедренных суставах – могли ли они двигаться в стороны, могли ли они скользить? Она представила тревожную быстроту такого рода передвижения – и при этой мысли закружилась голова, при мысли о том, как их корабли в мгновение ока то появляются, то исчезают в космической тьме: вот они там сейчас, а вот их нет, вот они скрыты, а вот появились.
Наконец они исчезли за гребнем дюны. Вернутся они или нет, добились ли они с Три Саргасс чего-нибудь, кроме овладения несколькими словами этого пиджин-языка без глагольных времен – все это оставалось неясным.
Первой вырвало Три Саргасс – Махит даже не успела выключить голограмму и звукозапись. Ее вырвало, и она свалилась на колени, дыша тяжело и сухо. Махит отпустила контроль над собой и, повинуясь одним инстинктам, вдруг обнаружила себя сидящей на корточках рядом с Три Саргасс, в защитной позе, на песке, в обжигающей тишине. Все споры и непоправимые разногласия между ними вдруг стали совершенно несущественными. Рука Махит легла на спину Три Саргасс, замерла и оставалась там, пока не прекратились конвульсивные движения.
– А могло ведь быть гораздо хуже, – сказала Три Саргасс, когда смогла говорить. Потом она выпрямилась, вытерла рот тыльной стороной ладони и не сделала ни малейшей попытки стряхнуть руку Махит со своей спины. – Смотри-ка, Махит, никто не умер, даже чуточку.